Что эксперты думают о поправках в закон о СМИ?

Даурен Абаев, министр информации и коммуникаций: Вы прекрасно себя чувствуете

"Большинство поправок, которые попали в средства массовой информации, инициировали мы. Могу сказать, я поддерживаю все эти поправки. Все 250 поправок уже есть в четырёх различных Кодексах Республики Казахстан и в 12 законах, они существуют уже 20 лет. Сейчас мы просто для удобства средств массовой информации эти все поправки консолидировали в одном месте. Понимаете, сейчас каждая из этих поправок в разных законах уже сидит. До этого эти поправки существовали 20 лет, и вы [журналисты] прекрасно себя чувствуете. Считаю ли я, что в Казахстане есть свобода слова? Да".

Александр Поливанов, заместитель главного редактора сайта "Медуза": Любые законы, которые мешают медиа, будут использоваться против журналистов

"Довольно сложно относиться к этому как-либо, кроме как отрицательно. Потому что "Медуза" переехала из Москвы в Ригу, собственно, из-за всяких цензурных ограничений. Поэтому одна из наших главных задач – это борьба за свободный интернет, за свободу распространения информации. В западных странах можно рассуждать о каких-то поправках. А в странах постсоветского пространства, где свобода распространения информации и так находится на низком уровне, любые законы, которые мешают медиа, будут использоваться против журналистов.

По поводу поправки относительно интернет-троллей. Мне кажется, изданиям и самим не очень нравится, когда у них куча троллей, и они в какой-то момент придумают схему гораздо лучше. Это будет саморегуляция без участия государства. Кто-то вводит платные комментарии, кто-то – жёсткую премодерацию. В общем, есть способы. Государство здесь лишнее".

Марина Васильева, главный редактор медиа-группы "Рика", Актобе: В первую очередь пострадают мелкие региональные издания

"Чем больше поправок, тем больше закручивание гаек. Всё делается для того, чтобы нас со всех сторон окружить флажками. Тамара Калеева говорила о том, что сейчас уже нужно разрабатывать новый закон, а не улучшать старый, и это, конечно, правильно. Потому что сейчас у нас закон скорее карательный, нежели регулирующий нашу деятельность. Я считаю, что закон устарел и там слишком много функций, которые работают против журналиста. Поэтому журналисты вынуждены заниматься самоцензурой. Любой шаг влево-вправо уже опасен, поэтому мы не можем требовать от журналистов полной беспристрастности и зачастую не даём те мнения, которые могли бы давать. А если сейчас введут эти неопределённые понятия, как семейная и личная тайна, и какие-то нарушения каких-то непонятных прав, это приведёт к тому, что станет вообще непонятно, о чём нам писать.

В первую очередь пострадают мелкие региональные издания, потому что, во-первых, суды у нас выносят очень большие штрафы. Во-вторых, в мелких городах у нас ещё больше все на виду. То есть крупные издания могут затрагивать знаменитых, публичных личностей, а мы когда пишем о местных чиновниках, депутатах, то попадаем больше, потому что им проще до нас добраться. Там все друг друга знают на уровне личных связей во всех инстанциях".

Мадина Абдрашитова, блогер: Я ушла из СМИ и понимаю, что наконец-то руки развязались

"Прошлым летом я принимала активное участие в разработке некоторых деталей. Могу сказать, что объединились все юристы и топ-менеджеры всех крупных казахстанских телеканалов и мы вместе разрабатывали какие-то направления. Но признаюсь, это касалось больше работы с гостендерами, государственными деньгами. И удалось продавить какие-то нормы, которые помогают больше денег получить. Однако уже год, как я ушла с телевидения, и я не вижу кардинальных изменений в СМИ, на телевидении. Относительно новых поправок могу сказать своё мнение: я считаю, что, если всё это будет продолжаться, у нас останется несколько государственных СМИ, на которые тратится 90% финансирования государства, и всё. Умрут новости.

Я ушла из СМИ совсем и присутствую на рынке только как блогер и понимаю, что наконец-то руки развязались. Будучи топ-менеджером на телеканале, я знала, что в любой момент мне могут сказать, что "об этом нельзя говорить", что мои сотрудники не получат комментарий. Я не скажу, что была жёсткая цензура, но всё было так долго, очень долго, новость прокиснет за это время.

Насчёт поправки, ужесточающей ответственность блогеров и комментаторов в социальных сетях. Мне не всё равно. А вы знаете, кто в первую очередь выстрелил в соцсетях? Скажем, в Youtube. Я анализировала – это были те люди, которые матерятся. И зрители, такие же, как они, говорят: о, наконец-то можно в СМИ материться. Наконец-то они говорят на нашем языке. Но людям с другим воспитанием это неприятно слушать. И если под моим постом будет нецензурщина, а я от этого буду защищена [новыми поправками] – это будет хорошо. Другое дело – главное, чтобы за правду не били. Ну, посмотрим, мне кажется, что отслеживать соцсети не так-то просто. Что касается разжигателей межнациональной розни и других таких же, я считаю что, если равномерно будет отслеживаться разжигание розни как на русском, так и на казахском языке, я считаю, что это правильно, потому что соцсети – это такая мощная сила, что брось спичку в костёр, и он вспыхнет, и это надо контролировать сегодня. Потому что не СМИ влияют на умы людей моложе сорока лет, а соцсети".

Асель Джанабаева, журналист: Нам обещали, но оказалось всё иначе

---

---

"Нас приглашали в рабочую группу в Мажилис. И мы со стороны журналистского сообщества и НПО предлагали внести те необходимые моменты, которые должны присутствовать в этом законопроекте. Нам сначала обещали, что в новом законопроекте они будут, но когда мы увидели тот проект, который попал в Мажилис, там оказалось всё совсем иначе. То есть нам предлагали с трёх дней предоставления ответа по запросу журналистов сократить до двух, в итоговом проекте, который попал в Мажилис, там продлили его, наоборот, до 15 дней. Мы просили ввести административную ответственность за несвоевременное и неполное предоставление информации по запросу, но этой нормы мы в проекте не увидели. Нам всё время дают понять, что якобы есть административная ответственность госслужащих за неправомерный отказ в доступе к информации и что есть какие-то дисциплинарные взыскания, но на самом деле они не работают. У нас даже были эксперименты по министерствам, по акиматам, нам не отписались ни из министерства, ни из Генпрокуратуры, ни из Агентства по делам госслужбы. Кто понёс какую ответственность – мы такой информации не получили.

Также они упорно игнорируют нашу просьбу исключить пропаганду. Государственный заказ – он предполагает пропаганду государственной политики, а это односторонняя необъективная информация. В то же время в отношении СМИ: любой чиновник может подать в суд, если он считает, что в материале раскрывается семейная тайна. А понятие семейной тайны в Законе о браке и семье не раскрыто. То есть, если я занимаюсь расследованием и хочу написать, чем владеет министр, то писать о его жене я не могу, потому что он может посчитать, что я раскрываю его семейную тайну. В новом законопроекте не прописано, что он должен доказать это. Он может подать в суд, при этом материал должен автоматически сниматься, плюс штраф и моральный ущерб.

В мажилисе мы нашли понимание у нескольких депутатов, но я боюсь, что будет как с законопроектом о доступе к информации, когда в Сенате втихаря без участия журналистов и НПО принимали уже конечный вариант, и многие нормы, в том числе административная ответственность за ограничение доступа к информации, были исключены".

Тамара Калеева, руководитель международного фонда защиты свободы слова "Адил соз": Мы ко всему приспосабливаемся – и к незаконным требованиям, и к незаконным нормам

"Я думаю, что эти поправки они протащут. Может быть, будет в конце концов не 15 дней, а 7 дней на предоставление информации. Но всё, что касается ограничений журналистского расследования – требования согласований, разрешения и всё прочее и даже формулировка "незаконная пропаганда", всё это останется. И дело даже не в этих поправках – 28-х по счёту, а в том, что закон нелегитимен. Нужно принимать принципиально новый закон, а этот устарел во всех формулировках, это закон ХХ века. А наше Правительство этого не видит и не слышит нас. Лично я это говорила на заседаниях рабочей группы, на экспертной встрече, мы писали открытое письмо депутатам, оно было опубликовано во многих СМИ. Нет, не слышат...

Нам надо понимать, что, если законопроект примут, мы ничего больше не сможем сделать, журналистам придётся приспособиться. С 1999 года, как принят этот закон, мы только и делаем, что приспосабливаемся. И вот вам результат – сегодняшние исследования медиакурултая: доверие минимальное, население отворачивается от национальных СМИ и есть угроза вообще потери влияния. Вот это результат приспособления, это первопричина самоцензуры. Мы ко всему приспосабливаемся – и к незаконным требованиям, и к незаконным нормам. Нельзя быть настолько гибкими".

Сергей Козлов, обозреватель издания "Московский Комсомолец": Поправки к Закону о СМИ – плод больного чиновничьего творчества

"Поправки к Закону о СМИ – это вечная история о том, что власть хочет сохранить лицо, хочет сохранить Казахстан как страну, где присутствуют какие-то правила как для чиновников, так и для СМИ, в то же время очень хочет регулировать прессу. Все поправки – это плод больного чиновничьего творчества. В 2004 году мы уже добились отмены одного такого закона. Тогда потребовалось вмешательство дочери Президента, она возглавляла этот конгресс. Сейчас я так полагаю, что большая часть этих поправок всё-таки будет внесена. И никакой медиаальянс, ни казахстанский пресс-клуб, ни фонд "Адил соз" воспрепятствовать этому не смогут.

Поправки – это очень хитрый манёвр. Мы все относимся к чиновникам как к людям недалёким, а на самом деле это не так. Среди них есть достаточно изощрённые и опытные, тактически и стратегически мыслящие. Будут поправки, которые уже никто никогда не отменит, и те, которые нам дадут пообсуждать. Якобы будет компромисс. Но самые размытые поправки будут внесены и неизбежно повысят уровень самоцензуры. И журналистам их придётся соблюдать, об этом знаем и мы, и чиновники. Если бы у нас было более сплочённое и напористое журналистское сообщество, мы бы смогли добиться чего-то. Но сейчас этого нет".

Татьяна Бендзь, PR-специалист: Все мы занимаемся зарабатыванием денег.

"Собаки лают, а караван идёт. Пять разных редакций Закона о СМИ, лет 15 с ним возятся, версий дофига. Мне кажется, что те поправки, которые сейчас внесены, они тактически, с точки зрения государства совершенно оправданны. Надо понимать, что СМИ и государство – это два разных субъекта, которые между собой взаимодействуют. Поэтому если сообщество не сумело отстоять свою позицию, это говорит о том, что медийное сообщество разобщено. На десятом медиакурултае спикеры сказали одну замечательную вещь: все мы занимаемся зарабатыванием денег. И когда Закон о СМИ будет влиять на финансовое положение дел в конкретном медиа и это будет чувствовать каждый главный редактор, вот тогда редакторы объединятся и будут что-то лоббировать.

И это показатель. Министерство более организованно, отбивает атаки корпоративных юристов, протаскивает свои вещи. И это говорит о том, что в данном случае они более системно подошли к этому и, значит, сейчас им это надо. А нам, значит, журналистам, это не надо".

Кайрат Шайхиев, главный редактор zakon.kz: Всё равно у соцсетей будет больше свободы

"Меня больше всего напрягает поправка об анонимизации комментаторов. Например, наши комментаторы заходят на сайт не только для того, чтобы почитать новости, а чтобы поделиться своим мнением и обсудить с другими комментаторами происходящие события. Теперь может стать так, что многие комментаторы просто перестанут выражать своё мнение и перейдут в социальные сети. А ведь мы в своей работе ориентируемся на мнение наших читателей. Создаём опросы, отслеживаем. В то же время модераторы строго следят за порядком.

Да, соцсети хотят приравнять к СМИ, но непонятно, как это будет. Всё равно у соцсетей будет больше свободы, поэтому люди будут уже не на нашем сайте сидеть. Нам придётся интегрироваться в этих соцсетях, и все деньги будут уходить им, а не нашим казахстанским сайтам".