"Казашка" ждёт в Ираке своего спасителя. Его позывной - "Дохтур"

Заморачиваться на них просто не было времени: пострадавшая истекала кровью, дорога была каждая минута. Вот военный врач Казахстанского миротворческого батальона и лёг на соседний операционный стол и сам стал руководить необычной процедурой. В итоге 7-летняя малышка выжила и затем пошла на поправку. Её знакомые и соседи стали называть её между собой "Казашкой" в честь спасителя в белом халате. Это и стало для казахстанского офицера самой большой благодарностью в мире. И хотя на счету Аскара Маруфова - десятки тысяч спасённых жизней, именно иракская Казашка больше всех запала ему в душу. Сегодня он уже не помнит её настоящего имени и, конечно же, не знает, как сложилась её судьба. Но он очень надеется и верит, что его названная младшая сестрёнка жива-здорова, и сейчас она - невеста на выданье.

Аскар Маруфов спасает людей уже на протяжении 19 лет. Сегодня он возглавляет хирургическое отделение алматинского Военного клинического госпиталя. Проводит в год до 400 операций. По единодушным отзывам коллег и бывших сослуживцев-казбатовцев, подполковник медицинской службы Аскар Яхъеханович отличается великодушием, порядочностью, принципиальностью и природной скромностью. О своей службе в горячей точке планеты он нам рассказал только после настойчивых просьб. Посчитал, что соотечественники должны знать о благородной миссии военных врачей Казбата, побывавших в Ираке с 2003 по 2008 годы.

По зову сердца

Аскар Маруфов – выходец из семейной династии врачей. Его родители всю жизнь работали и до сих пор работают в Актобе: отец Яхъе Маруфович – врач-хирург высшей категории, мать Тамара Мухтаровна – врач-терапевт высшей категории. Аскар и его младший брат Рустам пошли по их стопам, но в области военной медицины. Кстати, и жён они выбрали себе под стать. Супруга Аскара Гульнара –  офтальмолог, супруга Рустама Армангуль – гинеколог. В семье Аскара Маруфова подрастают 3 детей, так что есть кому продолжить семейную династию.

20 лет назад Аскар Яхъеханович после окончания Актюбинского государственного медицинского института был призван в ряды ВС РК. Первая его должность – начальник медицинского пункта воинской части в посёлке Шенгельды. После был переведен на должность командира медицинского взвода – ведущего хирурга медицинской роты войсковой части в Капшагае. В Ирак он отправился уже в звании гвардии капитана, пройдя сквозь сито строгого отбора.

- Я находился в Ираке с августа 2005 по март 2006 года, на должности офицера-врача отряда спецназначения Казбата. Но это вовсе не означало, что я отвечал исключительно за здоровье 26 сослуживцев-миротворцев. Клиентура была гораздо обширнее, поскольку я лечил и зарубежных коллег, и местное население. Ведь на базе "Дельта", где находилось несколько подразделений из разных стран мира, насчитывалось всего 25 врачей. Поэтому мы были, что называется, нарасхват.

- Чем обычно болели наши военнослужащие в Ираке? И чего вы, как врач, опасались больше всего, учитывая сложную эпидемиологическую обстановку в этой горячей точке?

- Наши ребята болели только простудными заболеваниями, вызванными резким перепадом температур. Они работали на улице при 60-градусной жаре, потом заходили в кондиционированные помещения, где температура не превышала +18, вот в итоге и подхватывали острые респираторные заболевания. Кормили нас на базе хорошо, поэтому никаких пищевых отравлений не было. Шансы подхватить инфекционные заболевания сводились к минимуму, потому как все казбатовцы были вакцинированы.

- Кто и как снабжал вас на базе медикаментами и медоборудованием?

- Медикаменты мы привезли с собой. Медоборудование было общим. Например, у поляков был переносной рентген и УЗИ-аппарат. Если возникала необходимость снять показания КТ и МРТ, тогда отправляли пациентов в Багдад.

Несмотря на свою малочисленность и специфику работы, военные врачи войск коалиции жили и работали на общих основаниях. Никаких льгот для них не предусматривалось. Например, капитан Маруфов делил свою комнату с тремя сослуживцами, питался с ними в одной столовой и выезжал на задания на одной машине.

- Не думайте, что мои функции там ограничивались лишь врачебной практикой, точнее военно-полевой хирургией. Поскольку я входил в состав инженерно-сапёрного отряда спецназначения, то привлекался ещё и к разминированию. Чтобы не жариться днём на 60-градусной жаре в бронежилетах и касках, мы старались выезжать из "Дельты" в 5 утра, чтобы успеть вернуться к обеду. После душа и обеда я приступал к врачебной деятельности.         

- Ваши коллеги, предшественники из прежних составов Казбата – делились с вами накопленным полевым опытом?

- Конечно, и эти их знания нам очень помогли. А ещё меня вдохновлял подвиг подполковника медицинской службы Сыбанбекулы, который непосредственно участвовал в разминировании и уничтожении боеприпасов, в тот день, когда погиб капитан Кайрат Кудабаев и пострадали 4 наших бойца. Будучи сам раненым и контуженым, Сыбанбекулы оказал необходимую медицинскую помощь всем раненым казбатовцам и украинским военнослужащим. Вообще, каждый военный врач, вне зависимости от его специализации, в условиях боевых действий выполняет все мероприятия по спасению жизни раненого или пострадавшего.

Суровые будни

И всё же основной нагрузкой военных врачей войск коалиции было оказание медпомощи мирному населению Ирака, попадавшему под миномётные и артиллерийские обстрелы во время зачисток местности от боевиков и при срабатывании самодельных взрывных устройств, закладываемых террористами. По словам подполковника Маруфова, врачи "Дельты" каждый день выезжали на блок-посты и выставляли там свою сортировочную бригаду. Они отбирали раненых по тяжести состояния: кому-то на месте оказывали помощь, а кого-то перевозили в медицинскую роту на базу. Операции проводились в полевом госпитале, рассчитанном на 60 койко-мест. И эти койки никогда не пустовали, хотя больные могли находиться в госпитале не более трёх дней. Хирургам приходилось иметь дело с пулевыми, осколочными и минно-взрывными ранениями, а также с бытовыми ожогами, порезами и переломами конечностей. В случае ухудшения здоровья больных вертолётами доставляли в Багдад, в госпиталь имени Авиценны.

- Проблема была в страшном дефиците иракских врачей: когда началась война, многие из них покинули страну вместе с семьями. Притом уезжали преимущественно те эскулапы, которые в своё время получили высшее медицинское образование на Западе. Они быстро нашли себе работу за рубежом. А меня, между тем, поражали шикарные фасады иракских государственных больниц и частных клиник. Внутри я не был, поэтому ничего не могу сказать об их материально-технической базе, но вид зданий снаружи весьма впечатлял.

- Вы занимались всеми подряд местными жителями или придерживались возрастного либо какого-нибудь иного ценза?

- Я лично - помогал всем подряд. Самому маленькому моему пациенту было 3 годика, он попал к нам с ожогами, а самому старому - под 80: у него было пулевое ранение. Хорошо помню одну маленькую девочку, у которой был поврежден сосудисто-нервный пучок. Шальная пуля пролетела у неё под мышкой, разорвала артерию и пробила нервы. Мы это всё соединяли. К сожалению, полностью руку восстановить не удалось, но, по крайней мере, сохранили хватательную и двигательную её функции. Сразу оговорюсь, что микрохирургией мы на "Дельте" не занимались, то есть оторванные пальцы никому не пришивали. Наоборот, мне,увы, часто приходилось ампутировать конечности раненым.

- Как к вам обращались иракцы, по имени?

- "Дохтур". Это искажённое слово стало моим позывным.

- Ваша названная сестрёнка – "Казашка" – тоже к вам так обращалась?

- Не помню уже, честное слово. Но скорее всего, так - "Дохтур". Ни она, ни её родители не знали моего имени-отчества, они только по нашивке на кармане могли прочитать, что я из Казахстана.

- Почему же вы всё-таки запомнили именно эту малышку? Ведь вы спасали детей и возрастом поменьше, и с более тяжёлыми ранениями?

- Наверное, потому что это было прямое переливание крови: от меня - к ней. На тот момент на базе не оказалось ни донорской крови, ни её компонентов. А у неё была огромная кровопотеря, поэтому я сразу же принял решение самому стать донором. Мои коллеги переливали ей кровь из вены в вену - напрямую. Так мы с ней и сроднились.

Надо сказать, Аскар Маруфов стал ангелом-спасителем для тысяч иракских мирных жителей.

Но, увы, как у каждого практикующего хирурга, у подполковника Маруфова есть и своё маленькое кладбище. Пациентов, которых он не сумел спасти. И он всегда помнит о них. Такая вот горькая память.

- Бывало, что мои пациенты погибали. В основном, это были иракские полицейские и военные с тяжёлыми минно-взрывными и осколочными ранениями. Они подрывались по пути следования своих автоколонн и патрульных экипажей, попадали в засады боевиков. Их привозили к нам слишком поздно - часто уже в агонии, и я ничего не мог поделать.

- Вы сильно переживали, когда теряли своих пациентов? Как спасались от стресса?

- Держал свои эмоции при себе, не показывал их окружающим. Ведь я - военный врач, который должен уметь контролировать себя в любой ситуации, чтобы затем сконцентрироваться в нужный момент. В какой-то степени мы, военные врачи, являемся циниками, хотя в душе остаёмся обычными людьми. Наш цинизм - это просто защитная реакция организма на травмирующую окружающую обстановку.

Союзники

Мы поинтересовались у Аскара Яхъехановича особенностями работы его зарубежных коллег. В частности, организационными моментами и уникальностью их методик лечения. Он сразу отметил, что ничего сверхъестественного в их работе нет, разве материально-техническое обеспечение превосходит наше.

- Зарубежные военные врачи придерживаются правила "золотого часа". Это означает, что с момента ранения в течение одного часа раненый боец должен попасть в полевой военный госпиталь, расположенный в тылу. Так поступали американцы: своих однополчан они старались сразу же перевезти санитарной авиацией в Багдад. Благо, что у них всегда был приоритет в небе. Но иногда они доверяли своих бойцов мне, и я "латал" их на базе.

- А что насчёт ваших коллег из стран СНГ?

- Ничего такого особого я у них не выделяю, потому что все мы прошли одну советскую школу военной медицины. Принципы организации работы и оказания медпомощи у нас одинаковы. На базе "Дельта" находился украинский контингент из львовской десантно-штурмовой дивизии. В его состав входила медрота, где не хватало хирургов, вот меня и привлекали туда.

- Какие военно-медицинские академии считаются лучшими на сегодняшний день в мире?

- Лучшими в странах Содружества на сегодня считаются Минская и Санкт-Петербургская. За рубежом признают турецкую "Гульхану". Я лично заканчивал Санкт-Петербургскую военную академию имени Кирова, и считаю её одной из лучших в мире. Ведь у россиян накоплен богатый боевой опыт в ходе двух чеченских кампаний, там погибло немало военных врачей. Знаю военных врачей, которые участвовали в этих кампаниях. Во время моей учёбы в военно-медицинской академии, преподаватели приводили нам примеры, когда на подводных лодках, в ледовых походах врачи самостоятельно выполняли себе аппендэктомию. Сами!..

- Какие правительственные награды вы получили за миротворческую миссию в Ираке?

- Медали от украинцев, поляков и американцев. Ношу их с гордостью. Но ближе всех к сердцу медаль "Жаунгерлiк ерлiгiyшiн", которую мне вручил Глава нашего государства.

- Какой урок вы извлекли из иракской миссии?

- Находясь в Ираке, я понял и осмыслил глубинное значение врачебной заповеди "Не навреди!" и поговорки "Не умеешь - не лезь"!

 У казахстанских военных врачей нет своего профессионального праздника. Они отмечают День медицинского работника, который выпадает на третье воскресенье июня.

Эпилог

Вернувшись из Ирака, Аскар Маруфов перевёлся из Казбата в алматинский Военный клинический госпиталь министерства обороны. На протяжении 10 лет он оказывает экстренную и плановую хирургическую помощь военнослужащим и членам их семей. Сегодня под его руководством в хирургическом отделении трудятся 18 человек.

Аскар Маруфов часто вспоминает иракскую миссию Казбата и особенно - свою названную младшую сестрёнку: "Казашку", в чьих жилах теперь течёт его кровь.