Зачем нам космодром "Байконур" на самом деле?

Каждый раз после очередной аварии на Байконуре казахстанская общественность задает один и тот же вопрос – насколько оправданы риски, связанные с эксплуатацией космодрома. Основные угрозы связаны с экологией: в истории уже было несколько крупных аварий ракеты-носителя "Протон", в результате которых происходили разливы токсичного компонента топлива – гептила – на землю. А он настолько ядовит, что разлив всего грамма вещества отравляет один кубический километр земли и воздуха.

В этот раз проблема возникла с ракетой-носителем "Союз-2.1", которая должна была доставить на международную космическую станцию американского и российского астронавтов. Эта ракета в качестве компонентов топлива использует не гептил, а керосин – большая его часть сгорела в воздухе. Тем не менее каждая такая неудача воспринимается в обществе довольно чувствительно.

Объяснить казахстанцам важность проекта "Байконур" взялся министр информации и коммуникаций Даурен Абаев. В своей еженедельной передаче на канале "Хабар" он перечислил основные причины, почему космодром для Казахстана очень важен:

"Я не беру в расчет ежегодную плату, которую осуществляет российская сторона Казахстану за аренду – это, по-моему, в размере 40 млрд тенге. Это не самый значимый фактор. Благодаря Байконуру мы имеем в той или иной степени доступ к передовым технологиям глобальной космической индустрии".

Именно на этих причинах мне бы хотелось остановиться подробнее.

Невидимые деньги

Особого внимания требует упомянутая министром сумма. Он указал ее в тенге, чтобы она выглядела внушительнее, но на самом деле в договоре между двумя странами значатся 115 миллионов долларов. Спустя пару девальваций министр сможет назвать сумму в 50 или даже в 80 млрд. тенге, однако и это не будет иметь никакого значения. Дело в том, что Казахстан практически не получает этих денег. Из открытых источников известно, что 60 миллионов долларов Казахстан получает российскими товарами. Оставшиеся 50 миллионов тоже не достаются в виде "живых" денег: эти средства идут на оплату инфраструктуры байконурского региона, оплату курсов для казахстанских военных в российских подготовительных школах, а также на поставку авиационной техники. По большому счету деньги из бюджета России возвращаются в российскую же экономику. И если понятно, почему о такой структуре оплаты аренды молчат российские политики, то почему об этом не рассказывают казахстанские чиновники?

С этими деньгами есть ещё два любопытных нюанса. Во-первых, сумма была установлена совершенно не рыночно. Об этом рассказывала газета "Коммерсантъ": Президент Казахстана Нурсултан Назарбаев предлагал 150 миллионов долларов, а президент России Борис Ельцин 80. По рассказам очевидцев, в итоге было решено сложить обе суммы и разделить пополам. Во-вторых, получившаяся сумма аренды в 115 миллионов с тех пор ни разу не пересматривалась. Она же вошла в обновленный договор аренды до 2050 года. Неизменяемая сумма с 1994 по 2050 – это тоже признак нерыночного подхода к вопросу. В 2014 году тогда еще глава Национального космического агентства Талгат Мусабаев признавал, что "это сумма скорее символическая".

Таким образом, следуя объяснениям Даурена Абаева, ежегодную плату за аренду действительно даже можно не брать в расчет.

В доступе отказано?

По словам министра, наличие космодрома даёт Казахстану "в той или иной степени доступ к передовым технологиям глобальной космической индустрии". Поскольку Байконур находится в аренде у нашего северного соседа, было бы разумнее сузить "глобальные" технологии до российских. И здесь возникают некоторые вопросы. Есть мнение, что современная российская космическая индустрия полностью обеспечивается советскими разработками и что со времени распада Союза в России не было создано ничего принципиально нового.

В 2016 году в рамках программы импортозамещения был представлен спутник "Сфера", созданный исключительно на основе отечественных разработок. Он оказался настолько тяжёлым, что его не в состоянии поднять даже сверхтяжёлая ракета-носитель "Протон". В это время частная американская компания SpaceX Илона Маска успешно проводит запуски ракет с возвращающимися ступенями с поверхности морской платформы. Иронично, что и сам Казахстан планирует запуск двух спутников на Falcon 9, а не на российских ракетах-носителях – очевидно, это дешевле и надёжнее.

По признаниям российских-же специалистов средний возраст сотрудников профильных научных организаций 64 года. По данным опроса Национальной ассоциации инноваций и развития информационных технологий в 2010 году лишь 1 процент выпускников ведущих профильных вузов изъявил желание работать по специальности. А в 2016 году в России была принята Федеральная космическая программа до 2025 года, раскритикованная российскими специалистами как сборник несогласованных предложений от разных предприятий отрасли.

Казахстанская космическая отрасль находится в самой прямой зависимости от российской, от её способности готовить кадры, от возможностей её науки и производственных мощностей. К большому сожалению, следует признать, что сотрудничество исключительно с Россией как раз таки является препятствием для использования передовых технологий. Наша "та или иная степень" доступа к "глобальным технологиям космической индустрии" ограничивается тем, что на Байконур приезжают железнодорожные составы и разгружают комплектующие ракет-носителей, которые потом запускаются с платформ.

Объективности ради нужно признать, что Казахстан в одиночку, конечно же, не в состоянии ни поддерживать, ни обслуживать космодром – на это нет ни денег, ни кадров, ни технологий. Однако, кажется, что сотрудничество с NASA, SpaceX, Европейским космическим агентством или даже с китайской или индийской космическими программами было бы более продуктивным для Казахстана. Но говорить об этом до 2050 года не стоит, поскольку до этой даты продлен договор, по которому Россия осуществляет контроль над казахстанским космодромом.

В семье космических держав

Учитывая вышесказанное, можно утверждать, что содержание Байконура в нынешнем виде не приносит стране ни денег, ни современных технологий, ни реального участия в космических программах. Наше реальное участие в этой истории – это лишь обширная безлюдная территория, которая находится на удачной для космических запусков широте. Тогда зачем он нам на самом деле – легендарный космодром "Байконур"? Для этого нам следует послушать, что ещё говорил министр Абаев. "Мы не должны никогда забывать, что Байконур – это наше национальное достояние. И напоследок, это бренд, который известен всему миру", – символично, что эти слова принадлежат министру, чьё ведомство воспринимается как главный инструмент государственной пропаганды.

Действительно, работающий Байконур позволяет Казахстану легитимно числиться в клубе космических держав. Но здесь есть один нюанс – этот авторитет на самом деле важен только для самого государства, а также годится для внутреннего пропагандистского пользования.

На глобальном уровне специалисты понимают, что казахстанские платформы морально устарели, что они требуют многомиллионных инвестиций, что без российской космической программы Байконур вообще ничего не стоит. Это действительно безлюдная степь с удачным расположением для запусков. Но с учетом современной конкуренции, когда частная компания Илона Маска способна запустить груз на орбиту с плавучей платформы, чуть ли не на самом экваторе, за гораздо меньшие деньги, даже территориальное расположение нашего космодрома перестаёт быть конкурентным преимуществом.

В сухом остатке получается, что Байконур – это один из символов дружбы с Россией, а также возможность легитимно "продавать" казахстанцам бренд "Казахстан – космическая держава". И именно здесь следует определиться – нужны ли стране два этих символа. Если да – то проект "Байконур" нужно однозначно продолжать и после 2050 года.