Новая казахстанская реальность: нужно налаживать диалог и возрождать взаимное доверие

Продолжаю настаивать на том, что мы оказались в новой реальности, и продолжаю обрисовывать её контуры. Осознание её принципиально важно для выстраивания эффективных взаимодействий внутриэлитных, внутриобщественных и взаимоотношений между обществом и властью. Рассмотрим же особенности ситуации.

Первое. Общество стало субъектом политики. Власть и общество давно понимали, что уровень протеста в обществе высок и, может быть, даже угрожающе высок. Все последние инициативы свидетельствуют о том, что социальные проблемы и вообще причины протеста находятся в фокусе внимания – об этом говорят и социальные инициативы, и возрождение программ развития гражданского общества, и даже сам факт транзита.

Однако выборы принципиально изменили ситуацию. Сегодня протест общества, оппонирование власти легализованы, легитимизированы, официально введены в политическую и общественную жизнь Казахстана. Это новая реальность. Впервые в стране на политической, общественной и информационной сцене появились как минимум 17%, но в реальности, возможно, все 30-40% общества, протестно настроенных. И президент страны признал их существование: "Мы будем строить диалог со всеми: и с теми, кто поддерживает правительство, и с теми, кто против него". По сути, впервые за последние 25 лет общество, его мнение стало субъектом политической жизни.

Для контраста оцените результаты всех предыдущих выборов. Раньше: практически единогласная поддержка Елбасы на президентских выборах и 80-процентная с лишком поддержка "Нур Отана" с распределением остальных голосов по легитимным и институциональным КНПК и "Ак Жолу". Сегодня: легитимные 17 с лишним процентов протестных и при этом бессистемных голосов. Эти протесты не исчезнут, не рассосутся сами собой, возврата к 70-80-90% поддержке власти без реальных системных изменений уже не будет.

Второе. Изменение статуса, значения и роли президента. Он у нас уже не может быть вечным. Просто потому, что для завоевания авторитета, влияния и власти, сопоставимых с Елбасы, другой кандидат должен пройти через сопоставимые испытания и опыт. А это, как минимум, кризис, по масштабам сопоставимый с началом 1990-х, очередное формирование границ, флага, гимна, институтов государства, и первоначальное накопление и перераспределение капитала. В ближайшее время подобный катаклизм маловероятен, значит, текущий и последующий президенты не имеют и не будут иметь столь выделяющегося преимущества по историческому авторитету и влиянию в стране. То есть текущий и все последующие президенты будут вынуждены конкурировать за голоса электората.

Конкуренция за пост президента вкупе с появившейся легитимностью и субъектностью общественного оппозиционного мнения автоматически изменяют и задачи власти.

Третье. О страхах по поводу степени самостоятельности нынешнего президента. Статус избранного является уникальным в нашей системе. Любого назначенца можно переназначить, даже если для этого требуется согласование с мажилисом, сенатом или иным другим институтом власти, процесс смены может быть достаточно быстрым, хотя бы потому что общество — индифферентно к персоналиям среди элиты. Это иногда не очень хорошо, но это часть системы власти. Все остальные избирательные должности являются частью коллегиальных органов – мажилис, маслихаты. Избранного депутата можно лишить мандата решением партии.

Смена же избранного президента – это очень сложный процесс и процедура. В реальности для этого нужно как минимум четыре консенсуса или согласия. Первый – консенсус элит в отношении того, что действующий Президент не удовлетворяет интересам страны. Второй – консенсус общества и элит по этому вопросу. Третий – консенсус элит по вопросу возможных преемников, четвёртый – этот же консенсус между элитами и обществом.

То есть для смены президента должно случиться четыре события:

1. Действующий Президент должен противопоставить себя всем элитным группам. В реальности для этого нужно ещё очень постараться, то есть вести себя откровенно неадекватно.
2. Формально процедура импичмента делается руками Парламента, но фактически это означает аннулирование мнения общества, а значит объединившаяся элита должна убедить общество в неадекватности действующего президента. В новой реальности легитимизированного протеста и недоверия к власти (фактически к элите) это сделать трудно.
3. Инициируя импичмент, элиты должны иметь некий консенсус по преемнику либо согласованные и сбалансированные сценарии для любого исхода. Это очень непростая балансировка, которую мы только что прошли.
4. И элиты должны иметь гарантии реализации оговорённых сценариев, что опять же в условиях недоверия и легитимизированного протеста трудно спрогнозировать.

Таким образом, можно констатировать, что на ближайшие пять лет действующий президент имеет очень значительную степень самостоятельности и широкий простор для действий.

Подчеркну, что эта свобода манёвра в основном основана на появлении субъектности мнения общества и обострённой посттранзитной конкуренции в элитах.

Четвёртое. Изменение внутриэлитных отношений. На самом деле трансформация этих отношений происходила давно, однако в новой реальности точка поставлена. Уже нет единого центра принятия решения, а значит, и логика взаимоотношений усложнилась. Первый Президент безусловно сохраняет свой авторитет и влияние, но теперь оперативные указы и решения принимает действующий президент, и эти решения будут обязательны к исполнению по крайней мере в ближайшие пять лет. Пять лет в нашей реальности – большой срок. Но опять же у нас появился ещё один субъект – общество, через легитимизированное мнение которого можно влиять на ситуацию. Соответственно традиционные связки, альянсы, "командные" роли неизбежно будут перестраиваться.

Пятое. Изменение взаимодействия власти и общества. Президент уже объявил о необходимости налаживания диалога и о формировании Совета общественного доверия. Очень важные слова – диалог и доверие. Это тоже принципиальное изменение. Мы видели совещания по выработке предложений по дальнейшей демократизации и развитию гражданского общества, мы видели работу Национальной комиссии по вопросам демократии и гражданского общества. Теперь не ставится вопрос о демократизации, институционализации, развитии демократии и формировании гражданского общества. Вопрос стоит о доверии общества и выстраивании диалога с ним.

Проще говоря: раньше власть обсуждала с обществом строительство системы, в которой оно могло бы говорить, и способы воспитания ("развития") общества, чтобы оно было гражданским и умело говорить.

Сегодня власть хочет говорить с обществом, и в ходе диалога возрождать его доверие.

Шестое. Изменения внутри общества. Все эти процессы меняют и само общество. Был значительный период, когда общество не ощущало своей субъектности, накапливая протест. Соответственно разделение был простым – "нурботы, провластные" и "за народ". Причём последние в большей или меньшей степени объединяли всех: "демократов", "коммунистов", "национал-патриотов", "западников", "ватников" и, конечно, социально неудовлетворенных людей, действительно создавая ощущение единства "народа". Процессы последних лет сильно размыли этот класс "бессознательного протеста", а транзит и прошедшие выборы показали это явно. Изменения происходят, и идут они от власти. Появляется значительный слой людей, выступающих за изменения, поддерживающих их и именно поэтому выступающих на стороне "Нур Отана". На этом фоне непримиримые "протестанты ради протеста" теряют своих сторонников.

Победа демократии, народа и площади ради победы демократии, народа и площади утратила свой романтизм после арабских вёсен, и, особенно, Майдана и Сирии.

Многие общественные и политические лидеры прошлых лет потерялись сегодня (я слышал термин "обнулились") именно потому, что это новая и совершенно другая реальность, но они в это поверить не могли и не могут.

Сегодня нужно искать новые подходы и новые идеи, и по моим ощущениям, чётких предложений пока нет ни у власти, ни у её оппонентов. И в этой ситуации лучше искать решения вместе.