Режиссёр Сергей Бодров: Казахстан – это земля, которую ты не можешь забыть

У режиссёра Сергея Бодрова с Казахстаном глубокие кровные и творческие узы. Здесь Бодров снял как минимум три свои картины и спродюсировал две другие (фильмы Гуки Омаровой). Даже его "Монгол" был номинирован на "Оскар" от Казахстана. Сейчас Сергей Владимирович готовит новый проект, часть которого отснимут на казахской земле: это "Калашников", фильм о легендарном советском изобретателе Михаиле Калашникове. Обо всём этом мы поговорили на недавнем Almaty Film Festival, куда его пригласили в качестве председателя международного жюри.

– Сейчас у нас обсуждают, кто представит Казахстан на "Оскаре" в этом году. Вы единственный успешный номинант от нашей страны, кому удавалось не только оказаться в шорт-листе, но и в итоге номинироваться. Какой должна быть казахстанская картина, чтобы стать номинантом в категории "Лучший иностранный фильм"?

– Никаких рецептов здесь нет. Ты делаешь картину и надеешься, что фильм зацепит, вот и всё. Мои ленты дважды участвовали в гонке за "Оскар" и стали номинантами: первой была картина, сделанная в России, – "Кавказский пленник", вторым фильмом был "Монгол", который выдвигался от Казахстана. С одной стороны, процесс отбора на "Оскар" демократический: в гонке действительно могут оказаться любые картины, поэтому в шорт-листе претендентов на номинацию "Лучший иностранный фильм" часто бывают совершенно неизвестные никому ленты. С другой стороны, нужно учитывать, что американцы обращают внимание и на другие важные для киноиндустрии факторы, и при выдвижении работ желательно выдвигать те, что имеют международный отклик. У успешного номинанта уже должна быть какая-то жизнь на фестивалях: признание на Каннском кинофестивале, в Венеции, Торонто и т.д.

– А если нет признания на таком высоком уровне, шанса у картины нет?

– Почему? Шанс всегда есть. Ведь главное, чтобы фильм был качественным и задевал за живое. Всё остальное вторично. Члены американской киноакадемии, а я тоже вхожу в их число, – это обычные люди, которые хотят увидеть простую, хорошо рассказанную, эмоциональную историю. Я бы никогда не подумал, что, например, у моей картины "Сэр", которую я снимал здесь, в Казахстане – она о мальчике, сбежавшем из школы для малолетних правонарушителей – окажется такой потенциал и такое количество зрителей. Я хотел всего лишь рассказать историю одного пацана и совсем не думал о фестивалях и наградах, но с этой картиной мы получили большое количество премий и объездили около 40 стран. Удивительно, что даже в далёком Техасе после просмотра ко мне подходили люди и говорили: это история про нас, про моего брата, например. Хотя снималось это всё на другом конце света, в казахстанской школе для трудных подростков. Просто людей зацепила история.

– На своём мастер-классе вы сказали, что готовите фильм о последних днях жизни Чингисхана.

– Да, это будет фильм о его последней войне, последней женщине, последних сомнениях и раздумьях о том, кто же унаследует великую империю. Там такой накал, что по уровню драматургии это практически "Король Лир" должен получиться. Мы написали сценарий, он в работе, но проект застрял в Китае на уровне цензуры. Надеемся, что он всё-таки состоится.

– А что там не так? Почему не проходит цензуру?

– Ну, китайскую цензуру трудно понять, но говорят – не соответствует исторической действительности. Но доказывать, как оно было, сейчас трудно, у китайцев об этом своё представление, а сами монголы были людьми кочевыми, неграмотными, поэтому не было каких-то научных трудов, документов, мало, что сохранилось от всего этого.

– Как я поняла, даже если продолжение "Монгола" будет, то фильм будет китайским? И если всё сложится удачно, то вы поборетесь за "Оскар" от Китая?

– Да, фильм будет китайского производства. Надеюсь, всё сложится. Мы уже работаем со студиями в Поднебесной, там меня хорошо знают – и зрители, и представители индустрии.

– После "Монгола" вы только спустя семь лет смогли снять свой голливудский проект "Седьмой сын", а ведь говорят, что после номинации в самой сложной категории – "Лучший иностранный фильм" открываются двери в Голливуд. Или это иллюзия?

– Хочу поправить: я смог запустить голливудский проект спустя четыре года. Гонка за "Оскар" с "Монголом" была в 2008 году, а снимал я "Седьмого сына" уже в 2012 году, хотя на экраны он вышел только в 2014-м. И нет, это не иллюзия, двери действительно открываются, и со мной так случилось дважды: после номинирования "Кавказского пленника" и "Монгола".

После успеха "Кавказского пленника" студия Columbia Pictures предложила мне снять художественный фильм в Африке, он был о лошадях, рассчитанный на подрастающую аудиторию, и я его снял. Лошадей люблю, фильмы такого формата тоже, локация необычная, – согласился.

После "Монгола" тоже было много интересных предложений, но я остановился на фэнтези-проекте "Седьмой сын", в котором у меня снялись топовые актёры – Джефф Бриджес, Джулианна Мур, Алисия Викандер, – все они уже лауреаты премии "Оскар". Одну из главных ролей у меня сыграл Кит Харингтон, которого все знают по "Игре престолов" (один из самых высокооплачиваемых актёров сегодня на ТВ).

– Почему вы выбрали фэнтези-проект?

– Понимаете, я выбирал не столько проект, сколько людей, с которыми буду работать, – это продюсеры, актёры, съёмочная команда. К примеру, художником-постановщиком у нас работал знаменитый итальянец – Данте Ферретти, который обычно работает со Скорсезе. Ферретти – профессионал высочайшего класса, талантливый человек, у них с женой в семье шесть "Оскаров" на двоих.

– Насколько я знаю, картина "Седьмой сын" не принесла ожидаемую кассу. Как относятся к этому в Голливуде? Допустимо ли это для тех, кто только начал там работать?

– Мы немного ошиблись с позиционированием: картина снималась по детской книге, мы же решили сделать ленту для чуть более взрослой аудитории. Может, не следовало этого делать. Сверхприбыли, конечно, не было, но в любом случае свои деньги фильм вернул и заработал: в России картина собрала 30 миллионов долларов и стала одной из самых кассовых лент, в Китае 40 миллионов. А если ваш вопрос в том, почему я не остался в Голливуде, то меня просто стали интересовать другие проекты, которые нужно снимать здесь, на этой территории, такие как, например, "Калашников".

– Вы рассказывали, что у легендарного изобретателя, автора самого знаменитого автомата в мире была очень интересная, но драматичная судьба.

– Да, их семья, в которой было 18 детей, а он был семнадцатым, была раскулачена и сослана из Алтая в Сибирь, большая часть семьи умерла. Очень сложная жизнь, трудная судьба, но о своей настоящей биографии Михаил Тимофеевич до 50 лет никому не рассказывал, ведь кто бы подпустил "сына кулака" к оружию? Расскажи он тогда, разве смог бы сконструировать свой автомат, ставший брендом, известным всему миру?

– Часть фильма вы хотите снять в Казахстане, поскольку прототип своего оружия он собрал здесь?

– Когда Мише исполнилось 15 лет и большая часть семьи уже погибла, его отец оказался тоже при смерти. Прощаясь, он посоветовал Мише бежать, и тот его послушал: подделав документы, уехал, в итоге очутился на казахстанской станции Матай, где устроился учётчиком в железнодорожное депо. Там он впервые увлёкся техникой, много общался с машинистами, токарями, слесарями и собрал свой первый примитивный самострел. Об этом мало кто знает, но это исторический факт. Когда в 1941 году, будучи танкистом, он в трудном бою получил тяжёлое ранение, ему для восстановления сил и здоровья дали шестимесячный отпуск, который он провёл в Матае. Под впечатлением от войны, на которой оружия не хватало, а нашим солдатам выдавалась одна винтовка на троих, обуреваемый яростью и желанием помочь своей армии, он решил собрать эффективное оружие, и уже через три месяца у него был первый опытный образец. В Казахстане нашлись здравомыслящие люди, которые ему помогли, заметили его разработки, он переехал в Алма-Ату, затем дальше, и уже в 1949 году его автомат были принят на вооружение Советской армии.

– Вы упоминали, что вам довелось встречаться с Калашниковым при жизни. Вы не спрашивали, жалел ли он о своём изобретении?

– Понимаете, он ведь не создавал оружие для нападения, это было оружие для защиты. А то, что оно благодаря качеству стало самым известным, самым мощным и надёжным автоматом во всем мире, это ведь не его вина. Нельзя его судить с нашей сегодняшней позиции, ведь он задумал это оружие в первые годы Великой Отечественной войны, когда командование Советской армии, по сути, было обезглавлено, оружия не хватало, враг подходил к Москве. Им руководило желание защитить свою страну, свой народ, свою родину. Пусть даже она несправедливо обошлась с его семьёй.

– А заказчик этого фильма – государство?

– Абсолютно нет. Продюсирует проект независимый продюсер Константин Буслов, брат режиссёра Петра Буслова, которого все знают по фильму "Бумер". Он продюсировал обе части. Буслов, как и я, родился на Дальнем Востоке, мы давно знаем друг друга, доверяем друг другу, уважаем, мы земляки, и это помогает в работе.

–"Калашников" – это копродукция с Казахстаном?

– Пока это на стадии обсуждения, но хотелось бы копродукции, ведь там много будет уделено времени Казахстану. У нас есть ещё время договориться с вашим Министерством культуры.

– Сейчас вы в состоянии запуска, уже едете искать натуру, а что будете снимать у нас? 15-летнего Калашникова?

– Запустимся в конце ноября, когда сюда приедет вся команда. По фильму мы берём период, когда Калашникову было от 22 до 29 лет, но в картине существуют его воспоминания – мы будем снимать в Матае, есть у нас и съёмки в Алматы.

– На вашем мастер-классе режиссёр Амир Каракулов спрашивал вас о том, почему ваши проекты так или иначе связаны с Казахстаном.

– Действительно это так, я привязан к этой земле. Я снимал здесь свои первые фильмы: картину о первой подростковой любви "Сладкий сок внутри травы", драму "Непрофессионалы" о том, как молодёжный ансамбль, гастролирующий по стране, однажды приезжает в дом престарелых – Валентина Талызина, снимавшаяся там, до сих пор говорит, что это её лучшая драматическая роль в кино. Здесь я снял и своего "Сэра", о котором уже упоминал, – это фильм о трудном подростке, сбежавшем из интерната, чтобы найти отца, который сидит в тюрьме. Мой "Монгол" был представлен на "Оскаре" от Казахстана, и я вполне успешно продюсировал несколько казахстанских лент – это фильмы Гуки Омаровой "Шиза" и "Баксы".

– Вам будто помогает эта земля…

– Да, и когда затеваю очередной проект, я каждый раз невольно думаю о Казахстане. Почему так сложилось, для меня самого загадка. Сначала просто снимал кино, затем появились друзья, отношения, родилась дочка в Казахстане, которая живёт в Германии, но сейчас она здесь, недавно родилась другая дочка. Для меня это земля, которую не можешь забыть, ведь ты не просто работал здесь и работаешь, ты живёшь, любишь, обретаешь друзей, врастаешь сюда корнями.

– А как вам кажется, Казахстан – это хорошая стартовая площадка для молодых режиссёров?

– Безусловно, хорошая площадка, к кино здесь особое внимание, его любят и умеют снимать. И потом, мне кажется, сейчас в кино хорошее время везде, сейчас легче в кино пробиться. Ведь кино можно снять дёшево, на телефон, за какие-нибудь 5 тысяч долларов, которые можно занять, собрать, попросить. Индустрия огромная, но таланты всегда на вес золота. Если люди увидят, что человек смог снять что-то интересное за 5 тысяч долларов, то его тут же схватят и не отпустят, даже в Голливуде. К тому же сейчас можно снять небольшую картину, без больших звёзд и продюсеров с громкими именами, и фильм будет востребован. К примеру, Netflix и Amazon покупают огромное количество маленьких, непрокатных картин. Моя приятельница, которой сейчас 75 лет, сняла недавно своё первое в жизни кино, и у неё этот фильм купил Netflix, а ведь у них огромная аудитория.

– Вы говорили на пресс-конференции, что вам было бы очень интересно заняться сериалами – они набрали новую высоту. У вас уже есть какие-то задумки?

– Действительно сериалы – американские английские, французские, израильские – сейчас очень высокого качества, и мне это очень интересно. Я вообще считаю, что настоящее кино уйдёт на телевидение, а в кинотеатрах останется только зрелищное, блокбастерное кино. И это по-своему не может не радовать: ты можешь развернуться, рассказать большую человеческую историю и не за полтора-два часа, а располагая гораздо большим временем. К тому же телеаудитория намного внушительнее киноаудитории. А поскольку я сам пишу сценарии, то не могу не радоваться тому факту, что сейчас наступило время сценаристов, ведь в сериалах главные – они. Что касается планов и задумок, они имеются, но пока не готов рассказывать, не люблю говорить о том, что пока на уровне идеи.

– Работая над своими фильмами, вы часто работаете в дуэте с другими сценаристами. Почему?

– Да, работаю с другими. Есть сценаристы, которые пишут одни, и получается хорошо, но если ты не только сценарист фильма, но и его режиссёр, то начинаешь переживать: всё ли в порядке, хорошо ли написано. Поэтому тут нужна обязательно чужая кровь, я умеют отличать хороших авторов от плохих, но в своём материале, бывает, сомневаюсь. Вообще в кинопроцессе, признаюсь, очень люблю две вещи: это работа над сценарием и монтаж. Как сажусь за монтаж, монтажёры хватают меня за руки, чтобы не сокращал, а я люблю, чтобы кино было упругое, недолгое, поэтому режу все кадры. Им потом сложно.

– Насколько у вас меняется сценарий с момента написания до выхода фильма в прокат?

– Достаточно сильно, он меняется до последнего монтажа, озвучания, переозвучания. Понимаете, сценарий не Библия, это живой процесс, на который влияют все, включая актёров. Вот, к примеру, Джефф Бриджес. После того как я уговорил его сниматься в фильме "Седьмой сын", он прибыл на место съёмок за две недели до начала – это у них нормальная практика, актёрам достаточно платят, чтобы они не бегали с площадки на площадку, а спокойно занимались одним проектом и погружались в него с головой. Так вот, Джефф Бриджес прилетел и привёз с собой материал на 35 страниц, это всё о жизни его героя, которую он придумал сам. По сценарию ему уже 70 лет, а он придумал, каким он был в молодости, что его волновало, чем он жил и так далее. Это же фантастика!..

– Вы рассказывали о том, что американская и русская актёрские школы очень сильно отличаются. А с кем легче работать? В чём, грубо говоря, разница между Олегом Меньшиковым и Джеффом Бриджесом?

– Отличаются-то они отличаются, но и того, и другого мне пришлось уговаривать! У американских актёров в отличие от наших внятное ясное чувство дисциплины: они очень серьёзно относятся к своей работе в силу разных причин – это, в том числе, и разные гонорары. При этом американские актёры, даже самые большие и известные, непрерывно занимаются, они всегда в состоянии тренинга, а у наших это не принято. Но я люблю русских актёров. С американцами можно войти в контакт, плодотворно сотрудничать, а вот с российскими, да не только с ними, а вообще с нашими актёрами – русскими, казахскими, грузинскими – помимо рабочих отношений возникает что-то вроде братства, какого-то кровного родства, что ли. Я работал с Гармашом, Меньшиковым, Сухоруковым и другими, и со всеми сохранились очень тёплые, родственные отношения. На Западе это очень редкое явление.

– На своём мастер-классе вы делились опытом работы с актёрами, бывало, что ради нужного кадра вам приходилось вызывать у них сильные негативные эмоции? Как вы это делали?

– На актёров я не кричу, а на детей-актёров тем более. Но когда мы снимали "Сладкий сок внутри травы" у нас была сцена под дождём. Это был Иссык-Куль, подъехала пожарная машина с водой. Девочка должна была плакать под дождём, но у неё оказалась смешливая подружка, и они вдвоём всё время смеялись и никак не могли успокоиться. Смеются раз, два, воды осталось ровно на дубль и больше не будет, я подхожу к главной героине, увожу её за шалаш и говорю: "Ты должна плакать!", а она: "Я не могу!". Тогда я ей говорю: "Я тебя я сейчас ударю!". Она смотрит на меня, и мне ничего не остаётся делать, как дать ей пощёчину! Она ревёт, но что интересно, не просто ревёт, а бежит в кадр, по дороге задевает кабель, гаснет свет, осветитель вновь втыкает шнур, успевает исправить, она в кадре плачет, и мы снимаем тот самый единственный дубль, который вошёл в фильм. Это, конечно, исключение, но так бывает, особенно когда снимаешь первое кино. Мне эта девочка, которая потом стала звездой, никогда не могла этого простить, пришлось на ней потом жениться!..

– Ещё вы говорили, что ваши фильмы пронизывает одна тема – тема дорог, пути... Как вы думаете, счастливая ли у вас дорога? Счастливый ли у вас путь?

– Думаю, да. Естественно, были на этом пути ошибки, приходилось снова браться за дело, учиться, исправляться, но в целом, думаю, всё неплохо сложилось. Я, конечно, ещё попытаюсь сделать задуманные мной картины. Я уже говорил об этом, но повторюсь: сначала я хотел снять ещё 10 фильмов, но теперь здраво рассуждая, пять из них вычеркнул, но остальные пять я постараюсь воплотить в жизнь.

– В прошлом году Юрий Дудь делал фильм в память о вашем сыне Сергее Бодрове-младшем. Как вы думаете, получилась ли у него картина?

– Думаю, да, у него был правильный, довольно трезвый подход к материалу. Конечно, я долго колебался, не знал, разговаривать обо всём этом или нет, но Юра мне позвонил по телефону, мы с ним поговорили, и он меня убедил, он прилетел ко мне в Китай, мы побеседовали. Я рад, что у фильма оказалась такая большая аудитория, что Серёжу помнят и любят.

– Дети Сергея, ваши внуки, оказываются, уже очень взрослые – 16 и 20 лет. Чем они занимаются, похожи ли они на сына?

– Да. Оля, ей 20, тоже хочет работать в кино, сейчас она учится в ГИТИСе на актёрско-режиссёрском факультете. Внук Саша – ему 16 – пока учится в школе, ещё выбирает профессию. Но дети способные, талантливые, мы общаемся. Думаю, всё у них сложится хорошо.

В тексте использованы фрагменты выступления Сергея Бодрова во время мастер-класса в рамках Almaty Film Festival – 2018.