На что имеют право наши дети?

И неспроста теперь возникает вопрос о создании такого института по защите детства. Ведь за двадцать четыре года выросло не одно поколение, и за это время с детьми чего только не происходило. Это и трагической история  заражения детей гепатитом С, и смертоносные детские драмы вокруг ЕНТ, и подростковый суицид. Не по-детски тяжела эта тематика – защита детских прав, а наши дети сегодня – самая беззащитная часть населения страны. Взрослые как бы прописали в законах всё что надо: дети имеют право на семью, образование, медицинское обслуживание и даже… на алименты. Это в случае развода родителей. Но подрастая дети осваивают практические уроки жизни и понимают, что между установленными законами и реальным их наполнением есть большая разница. Сегодня в гостях у нас человек, который занимается защитой прав детей и женщин – Марианна Гурина, президент общественного фонда "Улагаты Жануя". Марианна Гурина – известный общественный деятель и журналист.

– Марианна, вы являетесь президентом общественного фонда "Улагаты Жануя", что в переводе означает "благополучная семья". Между тем благополучие в семье связано прежде всего с тем, какое место отводится в ней детям. И существуют  серьёзные вопросы, касающиеся защиты их прав.  Взаимоотношения с родителями, учителями и сверстниками в школе, проблемы, связанные с ЕНТ, и те же к примеру, вопросы о выплате алиментов на содержание детей... С чего мы начнём?

– Давайте как на душу ляжет. Вообще всё это темы, которые очень волнуют меня, и не только меня, а всех нормальных людей, и для каждого человека они по-своему важны и индивидуальны. Мы с 2008 года начали защищать правовые интересы женщин и детей, заражённых гепатитом С. И эта работа ещё продолжается, потому что дети по-прежнему заражаются этой смертельно опасной болезнью. Они умирают.

Очень сложна и трагична эта работа… Вспоминая этих несчастных мам, которые осмелились пойти против государства, для того чтобы заявить, что их дети, придя в больницу с одним диагнозом, вышли из неё ещё и заражёнными гепатитом С. Этот вирус, который ещё называют "ласковым убийцей", в конечном итоге приводит к тому, что дети со слабой иммунной системой умирают от рака печени. И многих детей мы уже похоронили. Да мы хоронили малых деток, одновременно вытаскивая из могилы их матерей… И вот тогда, наверное, я дала себе слово, что никогда не отступлюсь, что буду продолжать воевать за счастье и благополучие тех малышей, что ещё живы, за судьбы их безутешных матерей…

– Вы... плачете?

– Я не в силах сдержаться… С этой темы, наверное, не надо было начинать. Потому что она на самом деле ещё очень больная… Две недели тому назад мы похоронили одного мальчика. А до этого, где-то за месяц, его мама попросила меня найти денег, для того чтобы отметить малышу праздник.

Она сказала: мой Айбек в тяжелом состоянии, но ведь и у него должен быть праздник. Вы понимаете, как трагична такая ситуация. Часто у больного ребёнка за всю его коротенькую жизнь никогда не было какого-то большого праздника, к нему не приходили гости, у него не будет свадьбы, у него не будет дня рождения, он не пойдет в школу… Его уже завтра, может быть, не станет…

"А я хочу, чтобы о нём осталась память у добрых людей, и чтобы в нём перед уходом жила память о добрых людях", – так сквозь слёзы говорила одна несчастная мама. Тогда мы собрали деньги. И это было непросто, потому что это ведь не на лекарства, не на операцию средства. А просто на праздник – может быть, первый и последний праздник в жизни больного малыша. Но нам помогли люди, которые отправили эти деньги туда, в Актобе. И состоялся праздник, чудесный праздник, на котором этот ребёнок веселился и радовался, на котором были шары, были клоуны… И были его друзья!

А потом он умер. Совсем через непродолжительное время малыш умер, и я подумала: я просто знаю, что мы, взрослые, должны сделать всё возможное, чтобы каждый ребёнок обязательно, хотя бы время от времени, пребывал в состоянии  вселенского счастья и в атмосфере всеобщей человеческой любви. Помните этот лозунг советских времён: "За детство счастливое наше – спасибо родная страна!". Раньше везде висели такие плакаты. Это, конечно, не означает, что абсолютно каждый ребёнок тех времен всегда был  счастлив. Но тогда существовала надёжная система защиты прав и интересов детворы в любых  мыслимых ситуациях.

Я думаю, нужно сделать всё возможное, чтобы эти плакаты вновь повсеместно появились в нашей стране. А за ними последовало соответствующее наполнение этого лозунга. Потому что всё, что ни делается сейчас, увы, идёт против этой системы. И в отношении детворы, заразившейся гепатитом в государственных больницах, более приемлемо иное звучание этого лозунга: "За наше несчастное детство…"

И мне всё время кажется, что детство у детей настолько сейчас стало трудным, что мне порой хочется их обнять, прижать к себе и сказать: "Родной мой, тебе так тяжело, но скоро ты вырастешь, всё поймешь, кого-то оправдаешь, кого-то простишь. Но, главное, ты живёшь на этой земле, и всё остальное будет в твоей жизни хорошо, мы постараемся, мы сделаем это"…

Между тем вопрос с заражением детей гепатитом ещё открыт. Был суд, и на суде мамам, чьи дети были заражены, предъявили иск на возмещение морального ущерба тем учреждениям, в которых детвору заразили! Представляете, на возмещение ущерба до 300 тысяч тенге. А ведь каждая из этих мам живёт, вернее, существует на 19 000 тенге.

И это последнее, что смогла сделать страна, чиновники министерства здравоохранения, для того чтобы матери никогда больше не посмели открывать рот в защиту своих детей.

– Какое решение принял суд?

– Возмещение ущерба истцам – представителям государства. Потом мы докладывали об этом в ООН на соответствующем заседании.

Мы говорили в кейсе о защите прав детей, что не выполняются эти обязательства. Пока страна молчит.

Последние события, которые произошли в этом деле: некто из специалистов проговорился о том, как заражается наша кровь, и почему происходит заражение, там всё было научно обосновано и высказано.

– Значит ли решение суда, что действительно это была неправда, и поэтому истцам должны возместить ущерб?

- Что касается судов, это же странная история... Когда видят, что дети заражены – это не оспаривается. Когда перед ними все документы, доказывающие, что дети пришли в больницу не заражёнными – это тоже не оспаривается. Но решение выносится такое, что государственное учреждение здесь вообще ни при чём. Хотя общеизвестно, что гепатит C передаётся только через кровь.

И тогда в суде начинают говорить, что ребёнок мог заразиться в песочнице, играя с другим, больным ребёнком или его водили к зубному врачу или там косметологу, хотя у этих наших деток ещё и зубов-то нет. И мы не могли их никуда отводить.

– Та компенсация, которую присудили выплатить истцам, это действительно впечатляющая сумма. И вы говорите, что это сделано, чтобы "закрыть рот" этим женщинам, которые хотели защитить права своих детей… И правильно ли я понимаю, что речь идёт о том, что в этом спорном моменте государство защищает себя, для того чтобы показать, что на самом-то деле всё нормально в той казённой больнице? 

– Конечно, государство защищает всегда себя. И эти триста тысяч тенге, которые обязаны выплатить мамы, на самом деле мы не выплачивали, потому что им не с чего платить. Вот одна мама из города Актобе звонит и говорит о том, что её просят прийти в прокуратуру и требуют, чтобы она заплатила эти деньги.

"Где же я их возьму? – говорит она. – Ведь я не могу работать, я целый день ухаживаю за тяжело больным ребенком! У меня просто нет такой возможности".

И я ей сказала, пусть вам пришлют этот документ из прокуратуры. И тогда мы его обнародуем и начнём всем миром собирать деньги, для того чтобы покрыть ущерб, причинённый больным ребёнком, заражённым в нашей стране гепатитом, государственному учреждению, которое отказывается признать свою вину в этом заражении.

И я думаю, что если они разумные люди – эти, в прокуратуре – они просто не станут поднимать этот шум ещё раз.

Если же они его поднимут, то тогда будет новая борьба, уже с озвучиванием того кошмара, о котором я вам сейчас рассказала.

– На самом деле это и впрямь кошмар… Однако в связи с тем, что это всё-таки был судебный процесс, и суд принял решение, что не всё так плохо в больнице, и дети там не могли заразиться, а истцы не согласились с этим мнением – это спорный, конечно, момент. И он до сих пор остался открытым?

– Я не знаю, о чём тут спорить. Суды продолжались с 2009 по 2013 годы…

– Сейчас как обстоят дела?

– Процесс заражения продолжается.

– Что, к вам обращались с такими случаями?

– Люди, которые обращаются, они говорят о лейкозе, о заражении детей в больницах, и, как о норме, о том, что они заражены гепатитом С.

– И как им это объясняют, особенно мамам, которые далеки вообще от медицины?

Им объясняют, что это нормально: если ребенок заражён лейкозом, то он обязательно должен быть заражён гепатитом С.

– Права детей – насколько у нас тема нераскрытая… Кто у нас занимается на официальном уровне правами детей? У нас ведь принята Конвенция о защите прав детей…

– Как хорошо, что вы тут о конвенции сказали, о защите прав детей. Она подписана, у нас есть Комитет по защите прав детей. Но эта организация подчиняется Министерству образования, и на самом деле, вы понимаете, что когда поднимается какая-то проблема, связана ли она со здравоохранением или с образованием, или с усыновлением, органы опеки ведь тоже относятся к Комитету по защите прав детей, комитет не может идти против каких-то действий и решений организации, которая его финансирует.

Это государственная организация, у нас большая проблема, что нет организации независимой, как, например, Уполномоченный по правам детей в России. Орган, филиалы которого существуют во всех областях и во всех частях страны, и те организации, которые обязаны прислушаться и принять какие-то определенные решения для улучшения ситуации. Но у нас нет уполномоченных по правам ребенка в стране, а комитет совсем не справляется со своими обязанностями. Я хотела сказать, что даже докладывая по теме исполнения конвенции на международном форуме, они говорят о том, что у нас в стране вообще всё здорово и хорошо с защитой прав детей.

Например, в каждом городе есть автобус, который возит детей в школу, и порой, когда слушаешь их отчёты, то кажется, единственное чего я хочу – это жить в стране, где есть автобус, который возит детей в школу, в государственную школу. 

Право ребёнка на бесплатное питание

– Ваш фонд "Благополучная семья" занимается защитой прав детей.  Права детей ведь касаются, ну если это школьники, и школьного образования. То есть как школы у нас выстраивают отношения с детьми, с их родителями…

– Проблем на самом деле огромное множество. Лет восемь тому назад при акиме Тасмагамбетове нам удалось всё-таки добиться бесплатного питания детей.

И тогда мы очень были счастливы и радовались невероятно, что сначала первые классы, а потом вся начальная школа обедала бесплатно.

А в этом году, например, питание у детей забрали.

Я знаете, о чём вспомнила...  когда-то, ещё в 1958 году Мао Цзэдун с целью сбережения зерна выступил с лозунгом, что каждая семья должна собрать мешок воробьёв, крыс и принести в органы правительства. И тогда они получали какую-то определённую премию. После того как были убиты все воробьи, саранча съела весь урожай. После этого наступил голод, погибли люди.

Так вот, это и называется "гендерное бюджетирование". Вот равенство сторон, которое должно быть. Посмотрите, что происходит сейчас.

Если Президент сказал, что у каждого родителя найдутся деньги на булочку и кефир, то этой булочки и кефира, например, совершенно недостаточно, для того чтобы ребенок получал полноценное питание, сбалансированное, где будут необходимые витамины. Пусть это было 300 тенге, конечно этим сейчас не обойтись. Но тем не менее, я уверена, что в бюджете каждого города под словом "прочие" (расходы. – Ред.) существует какая-то определённая сумма, которая могла бы быть отдана детям.

Это вот один вопрос, который беспокоит. И я думаю, что мы будем об этом говорить, потому что за этим стоят наши дети.

Статистика утверждает, что из десяти детей, которые приходят в первый класс, только один хронически болен.  Но из десяти детей, которые заканчивают школу, только один здоров. Это статистика официальная. 

Получается, как с теми воробьями. Для того чтобы потом иметь здоровую нацию, мы должны думать сегодня не о сиюминутной экономии на детских обедах, а о том, чтобы наши детки были здоровы.

Есть и ещё одна очень серьёзная детская проблема: это необходимость создания эффективной системы  разрешения конфликтных ситуаций в школе.

– Каким образом это связано с защитой прав детей в школе?

– Хочу объяснить всем, что происходит у нас в системе образования. Главенствуют над всем рейтинги, и наш город дал обязательства, чтобы по рейтингам ЕНТ выйти на первое место. И младшие классы тоже обязаны участвовать в этой рейтинговой гонке, какой-нибудь конкретный 5 "Б", который должен стать первым в рейтинге, но ему это вдруг оказывается не под силу. Эти рейтинги стали нормой нашей школьной жизни, рулящей в ней всеми процессами.

– Вот цитата из вашего интервью "Сегодня мы поднимали актуальный вопрос, как сделать так, чтобы эти три буквы "Е", "Н", "Т" не были ругательными в нашем обиходе"… Так почему это ругательные три буквы? 

– Они ругательные в семьях, потому что, знаете ли… когда бывший министр образования Жумагалиев сказал, что наша страна находится на последнем месте по уровню образования, то мне так хотелось добавить: зато на первом по количеству суицидов.

– По поводу суицидов, они всегда напрямую связаны именно с ЕНТ или это некое косвенное психологическое давление? 

– Сейчас очень сложно, 70% наших детей живут с мамами, потому что браки распадаются. Живут в неполных семьях.

И это мамы, которые целыми днями на работе. Такая мама зачастую говорит своему ребёнку: пожалуйста, я очень доверяю тебе (причём это в лучшем случае), но если ты не будешь хорошо учиться, и мне придётся платить деньги за твоё дальнейшее образование, я не выдержу: я очень устала, и ты должен меня понять.

Это сначала как бы добрые слова, а потом идут недобрые: "Оторвись от этого компьютера! Ты будешь учиться или нет? Сколько я могу затрачивать на тебя усилий и денег? Я не хочу так больше жить! Ты кто такой, в конце концов?" В итоге школьные будни  становятся самым большим конфликтом в отношениях между родителями и детьми. В конечном итоге это заканчивается тем, что приходит этот этап – ЕНТ, и напряжение возрастает, а ещё за несколько лет до этого прекращается настоящее обучение детей, потому что в течение всего этого времени их просто муштруют, натаскивают на вопросы ЕНТ и зомбируют.

И на это время, когда они изучают фактически только четыре предмета, все остальные уходят в сторону. И у нас нет, например, глубоких знатоков химии, биологии, географии, математики, потому что это неинтересные темы. Потому что это не влияет на конечный результат тестового зомбирования.

Зато у нас есть экономисты. Потому что вот такая идёт муштра. И перед тем как дети уже готовятся пойти на ЕНТ, в школу вызывают родителей и говорят: ситуация с вашими детьми ужасна. И тем детям, которые учились на тройки, предлагают покинуть школу. Чтобы не повлияли на общешкольный результат тестирования. Потому что если рейтинги будут низкими, педагоги получат нагоняй и лишатся неких бонусов. И если ребёнок сам не хочет уйти, тогда директора школ даже говорят учителям: ставьте ему двойки, чтобы он сам ушёл.

Хорошо, подчистили всё, "неперспективные", с  точки зрения зомби от ЕНТ дети уходят из школы. Остальным говорят:  вы должны заплатить деньги, чтобы сдача была успешной. В прошлом году, например, это была сумма в 40 000 тенге.

По 40 000 тг с носа за то, чтобы при прохождении выпускников школы, сдавшей запрошенную сумму, через металлоискатели, эти детекторы были  отключены. И можно было спокойно пронести любые электронные шпаргалки.

Но там ещё бывают разбросаны фольга и презервативы, в которые дети всё-таки упаковывали свои телефоны. Потому что опасались, что металлоискатель не будет отключен.

Дети садятся и тут же берут телефоны в руки. Причём проверяющие, которые ходят мимо, не обращают на это внимания. И они начинают связываться со своими учителями или теми людьми, которые где-то специально проплачены, для того чтобы отвечать на эти вопросы ЕНТ. Учителя отвечают на эти вопросы – и ребёнок получает грант.

Но я верю в то, что не все школы платили эти деньги. Мне очень хочется в это верить, и поэтому я надеюсь, что в этой же аудитории сидели те дети, которые не заплатили деньги.

Но если такой ребёнок даже очень хорошо учился в школе, у него возможность обучаться бесплатно может быть вполне отобрана тем, кто очень активно участвовал в этой циничной акции по дачи взятки организаторам тестирования.

Я говорю обо всём этом не голословно, потому что у нас есть фотографии, которые взяты с сайтов, где мы чётко видим, как списывают дети на ЕНТ.

Вы скажете, что я просто сижу и критикую эту систему… А чтобы я сделала, чтобы изменить её? Я же тоже хочу, чтобы мои дети получили какие-то гранты, чтобы мои дети с меньшей психической напряжённостью сдавали эти экзамены.

Ну, почему же мы не сделаем так, как это происходит во всех цивилизованных странах. Скажем, отменить тестирование нельзя, это международный опыт. Но почему же мы не сделаем, к примеру, так…  Например, ученики сдали историю Казахстана в девятом классе. Давайте сразу проведём тестирование по этому предмету и закроем эту тему. И больше не будем к ней возвращаться: у нас остаётся три предмета.

И если я тогда не сдала вместе со всеми, я имею право за, допустим, три тысячи тенге пересдать, как TOEFL или IELTS. Наши дети могут спокойно прийти, записаться и пересдать.

И тогда бы не было напряжения. Тогда бы не было общешкольной оценки, не было бы рейтинговой гонки. Нам просто нужно убрать рейтинговые амбиции, чтобы вывести на первое место знания. Нам просто нужно правильно расставить приоритеты. Потому что детям это очень тяжело: то не те учебники, то педагоги недостаточно осведомлены в этом процессе. Так что самое главное – убрать эти рейтинги, и прерогативу оставить всё-таки за знаниями школьников.

Вот, например, Финляндия, чем она ещё богата кроме своих лесов? Она богата тем, какой процент выдающихся учёных поставляет миру эта страна. А у них в школах вообще нет оценок. Уровень знаний детей анализируется безоценочным путём.

– Для чего, как вы думаете, вообще создали в стране систему рейтингов?  

– Я считаю, что это очень необдуманное действие, которое, увы, продолжается и сейчас. Пришёл новый аким, и он теперь рейтинги школ запустил.

Допустим, вот эта школа по рейтингам, по каким-то показателям лучше. Но он просто не подумал о том, что за этим словом "рейтинги" кроется то, что с этими детьми теперь будут делать, которых будут ломать, чтобы эти рейтинги были выше. Или это опять будет фальсификация, традиционная пыль в глаза.

На самом деле мне очень и очень хочется верить, что есть другие школы. И я слышу, что есть у нас в городе школы, в которых детям хорошо. И для них учёба радость и удовольствие, а не страшное, непосильное для детской психики напряжение ради чьих-то непонятных детям интересов, за которым  часто кроются ложь, фальсификации, корысть.

Но я знаю, что хоть их и можно по пальцам пересчитать, есть школы, где не собираются деньги, где детская психика не калечится ради показухи. Где все "трое в одной лодке": родитель, учитель и ребёнок, и они вместе  плывут в будущее без лжи, без фальсификаций, без коррупции

– Вообще говоря, есть телефон доверия под номером 150, позвонив на который человек: родитель либо опекун ребенка может рассказать о том, что происходит в той или иной школе.

– Мы несколько акций проводили. Эти акции были от союза кризисных центров. Акции, которые касались поборов в школе.

Что тут важно отметить?  Звонков были сотни и десятки тысяч звонков со всего Казахстана. Когда нам говорили обо всех безобразиях в школах, называли их номера, фамилии директоров, классных руководителей, рассказывали, как это всё происходит, но не называли собственную фамилию. Потому что люди говорили: это коснётся моего ребёнка, я не могу его раскрывать.

И это понятно. Это же всё касается детей, это всё отражается на них, и именно поэтому люди боятся говорить правду. И это самое убедительное доказательство недоверия людей к власти, такой чёткий показатель. А ведь власть должна, просто обязана стремиться к тому, чтобы люди хотели и смели быть открытыми, и только тогда всем вместе можно решать какие-то серьёзные проблемы.

– О каких вообще поборах речь? Поборы, насколько мне известно, запрещены во всех школах.

Дело в том, что родители не знают всей специфики финансирования школы. Что на ремонт школы выдается три миллиона тенге ежегодно от государства, что на прочие расходы выдаются два миллиона. И в них входит любая мелочь: от какой-нибудь тряпки или мела для доски до разовых стаканчиков для питья и содержимого этих самых стаканчиков…

Наше достаточно богатое государство выделяет хорошие деньги, для того чтобы наши дети в школах жили и учились без проблем.

И я думаю, что это просто плохие организаторы, которые всё-таки продолжают собирать эти деньги с родителей. И на самом деле это ни для кого не открытие, вы можете спросить любого человека, у которого ребенок школе, и он скажет вам: да, мы собираем, может, меньше, чем другие, но мы тоже собираем эти деньги.

На самом деле это отголоски прошлого времени. Я очень хорошо помню, когда мы сами призывали, чтобы деньги были собраны, когда в период 90-х, например, учителям было сложно, и детям было сложно. И когда покупалась какая-то мебель, которая разыгрывалась по тендерным поставкам, но на этой мебели невозможно было сидеть, рвались колготки.

Мы, родители, действительно тогда говорили: давайте, ребята, соберём деньги и купим нормальные стулья. И тогда собирались деньги, так было принято, и к этому привыкли.

– Тогда каков смысл объявления для оповещения родителей, что поборы запрещены, если они всё равно продолжаются? Или всё же школам на самом деле не хватает бюджетных средств?

– На самом деле денег-то хватает. Это просто был приказ управления образования, оно реабилитировалось в глазах общественности, и они сказали и доложили о том, что мы, дескать, всех предупредили. Когда придёт комиссия, она посмотрит, что в этой школе все предупреждены о запрете поборов. И теперь, если что-то всё же будет происходить, то это можно посчитать только инициативой родителей, которые самолично решили эти сборы осуществлять. Потому что на самом деле есть и перекосы. Например, висит объявление, что в нашей школе выпускные вечера проводиться не будут. Но это мой ребёнок, и для меня важно, чтобы этот выпускной был, и он запомнился. Пусть недорого, но с учётом тех детей, которые не могут сдать, например, эти деньги, собрать и сделать им какой-то замечательный, весёлый праздник. Но руководство сказало "нет". И потом, они же начинают следить, чтобы этот класс не пошёл в ресторан и чтобы там кто-то из педагогов не присутствовал. Может, пригласили кого-то из учителей, так могут и уволить этого учителя. То есть перегибов огромное количество.

– Школа – это огромная тема. Но вот ещё вопрос:  70% детей, обучающихся в школах, как  вы сказали, это дети из неполных семей...

– Около того, я не могу сказать точно, за какой год эти данные.

Алиментный фонд 

– Так вот, вопрос про неполные семьи – про финансовую поддержку ребёнка со стороны родителя, который должен поддерживать его алиментами. Ваш фонд занимается ли этими вопросами?

– Мы говорили о том, что надо изменить законодательную базу. Например, если люди разводятся, и в семье есть ребёнок, то алименты уже однозначно чтобы были. Чтобы уже было бы продекларировано загодя: человек, который оставляет семью, обязан выплачивать алименты. Чтобы не надо было ждать специального судебного решения об оплате алиментов. Я думаю, что это должно быть естественно.

Мы добились, я думаю, от прокуратуры достаточно многого. Проведя такой мониторинг по телефону 150, мы поняли, что это не только безработные. И далеко не только бедные люди, среди неплательщиков немало граждан, занимающих очень высокие должности. Есть военные высших чинов, люди из прокуратуры, из министерств, которые не платят алименты.

И для всех людей, которые обращались к нам с жалобами, мы добились решения, чтобы была выплата алиментов постоянная. И все неплательщики оказались в состоянии платить алименты. Мы добились, что сейчас злостные неплательщики не могут выехать за рубеж, не погасив долга по алиментам.

Мы добиваемся также того, что во всех случаях, когда человек заявляет, что он не работает, надо трудоустраивать его на работу городского какого-то, бюджетного плана – например, чистить улицы, но чтобы этот вопрос был решён.

Однако большое количество нерадивых отцов у нас находится в тюрьмах. Там они не работают, и дети, чьи папы в заключении, не получают никаких средств от государства.

Но вот что самое важное на сегодня.  

Мы говорили о необходимости создания государственного алиментного фонда. Потому что если бы такой фонд существовал, а чей-то папа, например, не может в данное время выплачивать алименты, то мама получала бы деньги от государственного фонда – по минимуму. А потом эти деньги возвращались бы отцом, после того как он начнёт зарабатывать.

Пять вопросов в режиме блиц

– Марианна, какое место в вашей жизни занимает религия?

– Первое, самое главное.

– Предположим, прошло 15 лет, и вы видите значительные изменения в системе образования. Какое это изменение произошло? 

– К детям начали относиться как к детям. Как к любимым полноправным людям, как к будущему страны, наконец. И это изменение произошло.

– Третий вопрос. Чего вы больше всего боитесь в жизни? 

– Одиночества

– Четвёртый вопрос. Чем отличается женская логика от мужской?

– Ну, я блондинка... Мне трудно об этом говорить. У нас – топографический кретинизм, у них – туннельное зрение. Нам друг друга не понять, потому что мы с разных планет.

– Пятый вопрос. Он традиционен для нашей рубрики "Блиц" и касается чисто теоретической ситуации. К примеру, вы попали на личную аудиенцию к Президенту. У вас есть ровно одна минута, чтобы к нему обратиться. Что бы вы ему сказали, начиная со слов "Уважаемый господин президент…"?

– Я бы сказала правду о том, что происходит в здравоохранении, в образовании с детьми с нашими. А потом будь что будет! Если подробнее, то вот так:

"Уважаемый господин Президент! Я бы хотела рассказать вам правду о том, как живут наши дети, семьи, о том, что у нас в стране закрыт факультет педиатрии. Наши дети очень нуждаются в специалистах в плане здравоохранения, наши дети нуждаются в специалистах в образовании, наши дети теряют счастливое будущее… И это объективная картина, которую вам боятся открыть те, кто находится рядом. И мне бы очень хотелось, чтобы вы посмотрели на всё другими глазами. Во имя будущего нашей страны…"