Канат Бейсекеев: Я понимаю, что могу легко раздражать человека, и стараюсь не навредить герою

25-летний режиссёр документального кино Канат Бесекеев стал известен после серии документальных фильмов о казахстанцах, живущих в Америке. Потом были и другие работы – на родине. Но началось всё там, в США. Сейчас на youtube-канал Каната подписано более 60 тысяч человек, однако количество просмотров намного выше. К примеру, "Казахского полицейского из Бруклина" посмотрел почти миллион пользователей. В интервью informburo.kz молодой режиссёр рассказал, как всё начиналось, как без денег можно снять фильм, о своих планах и о том, почему не считает себя патриотом.

– Канат, скажи, есть какие-то вопросы, на которые не хочешь отвечать, какие-то темы, которые не хочешь затрагивать?

– Да вроде нет.

– Кто такой Канат Бейсекеев, на твой взгляд?

– Молодой режиссёр, подающий надежды.

– Кто твои родители? Ты говорил, что тебя вдохновляют близкие люди, ты много учишься у отца. Расскажи о нём. Многие не верят, что вот так простой парень, не из числа золотой молодёжи, смог достичь таких успехов.

– Мои родители – простые граждане. Мама у меня – врач, работает в санэпидемстанции. Отец у меня всю жизнь работал в малом бизнесе, у него всегда были магазинчики. Сейчас он занимается фермерством. У него есть небольшое хозяйство. В Алматы за городом. Простая семья, не академики, не депутаты, не работают в акимате.

– Если бы не Еликбаев, был бы Бейсекеев? Тебе часто задают этот вопрос, но это всё о том, что было в твоём багаже на старте. Кому помогал Алишер Еликбаев? Простому парню из народа или человеку, у которого уже что-то было, и он бы смог сам когда-нибудь пробиться?

– Алишер появился в нужный момент для меня. Мне 19 лет – это тот возраст, когда ты должен учиться в университете, и ты ищешь себе примеры, кумиров, на кого бы ты хотел равняться. И Алишер был одним из тех, на кого бы мне хотелось бы равняться. Я о нём слышал, видел интервью, читал о нём. Хотелось с ним познакомиться. Мы с ним познакомились, как-то он заметил, что я проявляю интерес к Voxpopuli, мечтаю фотографировать. И мне предложили отснять репортаж для них. На тот момент мне показалось, что это для меня вызов, я ещё не заслужил, чтобы снимать репортаж для Voxpopuli, как это возможно? После они меня взяли на работу к себе, а потом мы сдружились. Алишер всегда говорил, что лучше него у меня не будет шефа. Это на самом деле оказалось правдой, потому что после него у меня и не было никакого шефа. Это мой единственный первый и последний шеф, сейчас у нас дружеские отношения, больше даже как родственные, наверное.

– "Первый и последний" – больше не хочешь работать ни под чьим руководством?

– Да нет, если получится, буду работать, так сложилось, что он единственный, кто официально является моим боссом.

– Кроме Алишера Еликбаева кто-то ещё тебя поддерживал?

– Много кто повлиял на меня. Например, сестра родная.

– А в финансовом плане кто поддерживал твои проекты?

– Я выиграл грант фонда "Саби", когда оканчивал университет. Они оплатили мою учёбу в США. Это была самая большая помощь на тот момент. Учёбу бы я сам себе позволить не смог за рубежом. Тогда, наверное, всё и поменялось. Я улетел в Нью-Йорк, отучился год по классу фотографии, думал, что буду фотографом, думал, что буду делать коммерческие фотографии. Но так получилось, когда я сдавал свою финальную работу – фоторепортаж о человеческой истории в стиле Voxpopuli, преподаватель увидел и сказал: "Забудь, что ты до этого делал, занимайся этим. Вот это – ты, это очень круто!". Хотя я не хотел это снимать. Но я вдохновился и решил: я попробую ещё раз. Мыслей, что это перерастёт в видео-формат, не было.

– Проект "Бала". Ты его сделал, потом тебе что-то не понравилось, ты снова полетел в штаты. Удовольствие переснять фильм – не из дешёвых. Во сколько тебе такие творческие переделки обошлись и за чей счёт был банкет?

– За свой счёт. Вообще "Бала" снят на деньги краудфандинга. Мы за 5 дней собрали около пяти тысяч долларов. Но так получилось, что я задрал себе планку. Меня вдохновили люди, которые скинулись на фильм. И я хотел сделать что-то стоящее. И усложнил себе задачу. Первый вариант "Бала" мне не сильно понравился. А главный герой вообще отказался от участия, весь фильм развалился. И я решил, что надо поехать и переснять. И тогда я нашёл Рустема – главного героя, нашёл Серика и поменял героев. Решил акцентировать на них. И тогда поехал второй раз за свои деньги.

– За свои – за какие? Чем зарабатываешь?

– Зарабатываю, занимаясь видеопроизводством. Иногда рекламу снимаю. Иногда на мой канал интегрируется реклама. На тот момент я уже снял пару фильмов рекламных, иногда принимаю заказы как видеопродакшн.

– Документальные фильмы не коммерциализированы, только для души?

– Иногда всё удаётся совместить. Идеи заказчика совпадают с моими.

– Это ты об "Американцах в Казахстане"?

– Да. Этот проект мы делаем вместе с консульством США.

– Ты снимаешь необычных, неординарных людей. Где находишь героев? В новостных сводках? На улицах? Или герои сами тебе звонят, и ты сам делаешь из простых людей неординарных?

– Я об этом не задумывался. Если брать конкретно фильм "Бала", есть группы в соцсетях, где сидят родители. По совету моей подруги меня приняли в эту группу. Я нашёл одну семью, отснял их. Эта семья поделилась в "Фэйсбуке", что я приехал, написали обо мне пост. В комментариях начали писать другие родители: какая классная идея. Стучусь к ним: "Здравствуйте, вы можете стать ещё одним потенциальным героем". В основном через "Фэйсбук" находил.

– Дальнобойщиков как нашёл?

– У самого главного героя Нурлана я снял квартиру. И уже после я узнал, что он дальнобойщик. И через него вышел на других ребят. Всегда важно найти одного, и потом цепочка пойдёт. Может, я притягиваю героев. Всегда встречаю интересных людей. Вот, например, встретил девушку в такси. Клёвая, снять бы про неё. Но пока не снял.

– Были такие герои, что вроде бы и интересные, а начинаешь работать – и разочаровываешься в персонаже?

– Была однажды сложность: не нашёл общий язык с героем. И показалось, что вряд ли получится фильм. Это с Димой Кимом ("Хочу танцевать"). Интервью получилось очень сильным, эмоциональным, на нём и построился в принципе фильм. Но чтобы всё доснять, нужно было время. А когда я второй раз к нему приехал, мы встретились как знакомые, как друзья. Человек должен к тебе привыкнуть, чтобы открыться. Это не так всё просто.

– Героев ты пишешь своих достаточно долго, не пару часов, а дни и даже недели могут уйти на одно интервью. По сути ты влезаешь в привычный уклад жизни людей, которые очень далеки от камер. Вот они жили своей жизнью, тут пришёл режиссёр из Казахстана, и они вынуждены подстраиваться под тебя. Было ли такое, что герои просто уставали и говорили: "Слушай, парень, отвали"?

– Нет, я сам уже чувствую, когда ты уже too much. И я не жду, когда мне скажут: "Чувак, дружище, всё что нужно, я уже сказал". Я стараюсь до этого момента не доходить. Я понимаю, что я могу легко раздражать человека. Я стараюсь не навредить герою. Если человеку дискомфортно, и он просит себя вырезать, я готов на это пойти. Хотя сейчас мало кто даже просит первоначальную версию фильма, сразу все ждут на Youtube. Иногда самому интересны некоторые моменты, и я согласовываю, так фильмы про полицейского и про девочку-модель я согласовывал. Хотя и там и там не было особой редактуры.

– Твоя цитата из одного интервью "Всех героев я делал круче, и после меня они становятся звёздами". Круче в чём? В фильмах они лучше, чем в жизни?

– Не в плане того, что я делаю их крутыми, а они были не крутые. Они становятся медийными личностями. Он уже не просто Димаш, не просто Даник, не просто Нурлан. В Казахстане его могут узнать, и для кого-то он уже кумир. Его посмотрело 100 тысяч человек, кого-то он вдохновил. Когда я снял дальнобойщиков, Нурлан, главный герой фильма, поблагодарил за путешествие, которое мы с ним проделали, и сказал, что впервые за долгое время у него появилось желание жить, читать эти комментарии.

– Были герои, которым не понравилась твоя работа?

– Нет, такого не было. Были, возможно, коммерческие проекты, которые клиентам не нравились, но именно документалки не было.

– Согласился бы, если кто-то предложил снять фильм о тебе, о твоей работе, используя такие же приёмы?

– Если будут достойные ребята и я буду знать, что они могут меня раскрыть, то почему бы и нет. Но я всё равно человек за камерой, не сильно люблю сам быть в кадре. И мне немного неловко. И я зная, как это всё снимается, чувствую себя вдвойне неловко. Не раз мне предлагали ребята снять про меня документалку и до сих пор предлагают, но я не соглашаюсь.

– Что касается коммерческих проектов. Как отношения с заказчиками? Легко ли идёшь на поводу у кого-то, подстраиваешься?

– У меня есть своя аудитория на Youtube, там главное – авторство. Я даю чётко понять, что последнее слово будет за мной, тогда мы сходимся. В принципе, со всеми клиентами я сходился во мнении, они мне доверяли.

– Вернёмся к фильму "Бала". Фильм сильный, прошибает на слезу. Но не считаешь ли ты это немного нечестным? Ты показал ведь только положительные моменты этих семей. Ты намеренно не стал рассказывать о проблемах? У тех, кто посмотрел твой фильм, появляется желание усыновить/удочерить, пойти в Правительство, потребовать снять запрет на усыновление детей американцами. Но там ведь есть много "но", о которых ты не стал рассказывать. У этих же семей были притирки и сложности, и не только были, а наверное, и есть...

– Как и у всех людей. Как и у всех родителей есть проблемы с детьми. Нет ничего идеального. Я знаю, про какие вы говорите проблемы. Почему вообще "Бала" появился. Я посмотрел новости, посмотрел материал по телеканалу "Казахстан" про усыновлённых детей. Я увидел неправду. Была программа "Наши дети за рубежом". И там были акценты сделаны на те вещи, на которые не надо было их ставить: на религию, знает ли ребёнок казахский язык, почему он его не знает. Там даже за кадром журналист говорит: они не знают казахский, не будут его знать, они уже не казахи. Зачем этот текст? Он разве столь важен? Был ещё фрагмент, на который я обиделся: когда показали фотографию биологической мамы. Маленькая фотография три на четыре стоит рядом с фотографией всей семьи. И за кадром приёмная мама говорит: "Пожалуйста, не показывайте это". Но они показывают её и говорят за кадром: это его мама, которая его бросила. Ну это же не этично! И я когда это увидел, сказал: "Я сниму свою версию". Я снял фильм "Бала". Фраза которую говорит Анеля: "Все дети хотят лизнуть мороженое" – она о многом говорит. Все дети одинаковые, где бы они ни жили. Возможно, есть у них проблемы, возможно, у них не всё благополучно. Но если брать статистику – много счастливых семей, много счастливых детей. Я хотел акцентировать на том, что усыновлять – это прекрасно. Я понимал, что надо бы показать и другую сторону, но каждый делает свой вывод. Я попытался показать, что я увидел. Я снимал их не один раз. Я снимал их дважды. Я старался не врать. Я был влюблён в этих детей, героев фильма "Бала".

– Ты учился на фотографа в Нью-йоркской академии, сейчас ты режиссёр документального кино. Но режиссёр, который не знает правил и, наверное, каких-то шаблонов профессиональных. Отсутствие профессионального образования на этом поприще – это минус или плюс? И собираешься ли его получать?

– Есть плюсы и минусы. Плюс в том, что я могу себе простить, что у меня нет рамок. Я их не боюсь нарушать и доверяю только своему вкусу, интуиции, и каким-то внутренним ощущениям. Если бы у меня была возможность, я бы с удовольствием поехал учиться.

– Выбор бы так же на Нью-Йорк пал?

– Либо Нью-Йорк, либо Лос-Анджелес. Но это были бы США. Мне там удобнее находиться.

– Ты рассказывал, что после фильма "Саша/история гея в Нью-Йорке", с тобой перестали общаться некоторые друзья. Ситуация не разрешилась? Были ли в твоей жизни другие неоднозначные фильмы, после которых приходилось объясняться с родными или друзьями: почему ты это снял, почему об этом рассказал? И если будет выбор – хорошая история или отношения с близкими, что приоритетнее?

– Когда я снял фильм про Сашу, ко мне подходили ребята и говорили: мы тебя смотрели, уважали, хотим дальше тебя смотреть, но, пожалуйста, не снимай такие фильмы. Мне хотелось снять этот фильм. Люди услышали в этом фильме только то, что он гей, а всё остальное они не услышали и не увидели. В этом фильме он говорит много классных вещей про город, про иммиграцию, очень много познавательных вещей. Но народ видит только то, что ему дают в первом кадре. А на вопрос: снял бы я, если бы моим близким это бы не нравилось, зависит от ситуации. Если бы я знал, что съёмка этой истории мне многое даст, и не только мне, а будет полезной для общества, то я бы выбрал бы историю.

– В мае ты говорил о казахстанских фильмах: сказал, что не критикуешь и тебе некоторые вещи даже нравятся. Два вопроса. Первый: почему не критикуешь, если видишь вдруг, что фильм – откровенная ерунда и просто растрата средств. И второй: что ты бы посоветовал посмотреть?

– Не критикую, потому что принимаю его таким, каким оно есть. Считаю, что за последние 5 лет мы сделали большой прогресс. Растёт новое поколение, которое, возможно, поменяет полностью стереотипы, как это должно быть. Режиссёры казахстанского кино делают продукт, чтобы зритель ходил, и я хочу, чтобы казахстанский зритель ходил. Посоветовал бы сходить на "Брат или брак". Сейчас выйдет фильм Аскара Бисембина "Больше чем кино", я бы на него посоветовал сходить, потому что эти ребята делают неплохое кино. То, что я сам посмотрел, и возможно, это есть уже на Youtube, – это "Районы" Акана Сатаева, "Адель" Аскара Бисембина.

– Цитата из одного твоего интервью: "Можете поставить фильм "Бала" с любым казахстанским фильмом – он не будет хуже. Фильм "Бала" останется у народа, а после казахстанского кино у тебя будет такое: либо ты подумаешь, что зря потратил деньги, либо ты кайфанул. Но мало кайфуют"...

– Немного из контекста вырвано. Там было так. Мне задали вопрос: когда ты снимешь художественный фильм? И я говорю: когда-нибудь сниму, но я не считаю, что документальное кино, которое я сейчас снимаю, намного хуже игрового художественного фильма. Я снял фильм "Бала", которым горжусь, и можете поставить рядом любое казахстанское полнометражное кино, где был нереальный бюджет по сравнению с "Бала". И там была фраза: он будет не хуже.

– Скажи всё-таки, на какое казахстанское кино ты зря потратил деньги?

– Я на такое уже не хожу. Может быть, давным-давно. Но сейчас я хожу, зная, что кино мне понравится.

– Смотришь список: актеры, режиссеры?

– Да. В основном со всеми режиссёрами знаком и доверяю им. Давно такого не было, чтобы я прям жалел, что сходил в кино на какой-то фильм. Или же бывает кино, такое как "Мажоры". Там студент снял, как я понимаю, мажор. Снял фильм про себя. Но там понятно по обложке, что это плохое кино, я не пошёл на него. Если я вижу, что плохое кино, я на него не хожу.

– В одном интервью ты сказал, что считаешь себя гражданином страны, но не патриотом. Кто в твоём понимании патриот? Что должен делать человек, чтобы считать себя патриотом?

– Я не знаю, что должен делать человек. Я бы сам хотел бы для себя ответить. Я ищу ответ. Патриот – человек, который любит свою страну, наверное. В том же интервью я сказал: если люди считают, что ты должен говорить на казахском и это характеризует тебя как патриота, если ты кричишь везде "Казахстан" – это патриот, значит, я не из тех людей. Чувство патриотизма я остро ощущаю, когда за рубежом.

– По родине скучаешь?

– Не то что скучаю, но мне хочется быть достойным представителем своей страны. Когда меня спрашивают, откуда я, не ленюсь ответить, объяснить. Хотя в какой-то момент это надоедает. Я знаю многих друзей, которые, чтобы не париться, говорят, что они из России. Я такого себе не позволяю. Когда говоришь "Казахстан", долго объяснять. Начинается: "Вы из Казахстана, а почему говорите на русском, а похожи на китайцев". У западного необразованного человека, их очень много, такое понимание. Я не ленюсь говорить, что мы из Казахстана, говорим на русском, потому что были частью СССР. Но это тоже не патриотизм. Патриотизм тогда проявляется, когда Гена Головкин выступает. Езжу почти на каждый бой.

– Кстати, фильм не хочешь снять о нём?

– Безумно мечтаю. Знаком лично с ним.

– На стадии переговоров?

– Даже не на стадии переговоров. На стадии мечты.

– Чего бы ты никогда не снял?

– То, что противоречит моей идеологии. Снять о человеке неправду. То, кем он не является на самом деле.

– Заказной сюжет на день рождения?

– Типа того. Были выборы в Кыргызстане, и мне предложили снять документальный фильм об одном из кандидатов. Во-первых, я не в теме политики, тем более другой страны, во-вторых, я понимаю, что это будет такое враньё...

– А клипы?

– Не умею. Пробовал – не получалось. Бывает, предлагают, но я отказываюсь.

– О ком или чём кроме Гены Головкина снять мечтаешь?

– Хочу снимать фильмы, которые смотрели бы не только в Казахстане, которые крутились бы, чтобы дистрибуция была. Полнометражное кино. Даже если оно было бы документальным, его бы показывали в кинотеатре. Очень хочется. Хочется стать первым из Казахстана, кто снимет документальное кино, и оно будет коммерчески успешным.

– Сейчас над чем работаешь?

– Сейчас я заканчиваю работать над тем, что уже отснял. Скоро выйдет фильм про балет. История о том, как маленькая девочка попадает в балет. Заканчиваю проект "Американцы в Казахстане". Ещё будет фильм про Нурлана Сабурова, про стендап. Я сейчас возвращаюсь в Америку, есть идеи, есть потенциальные герои, хотелось бы их снять. На самом деле я хочу ещё отдохнуть.

– Основное место проживания – всё-таки Нью-Йорк?

– Да. Но этот год я больше провёл в Алматы.

– У тебя были "Казахстанцы в США", не собираешься снимать "Казахстанцы в Европе"?

– Очень хочется сделать фильмы "Казахстанцы в Монголии", "Казахстанцы на Алтае", "Казахстанцы в Китае". Но не знаю когда. Почему были серии про Америку? Я могу снять там фильм с минимальным бюджетом: в любом штате я найду где жить, волонтёров, которые мне помогут. "Казахстанцы в Европе" – это дорого. Да и "Казахстанцы в США" – это же американская мечта. Можно быть нелегалом, а потом стать кем-то. Они начинали с низов, с работы официанта, им есть что сказать. Сейчас я не хочу снимать про казахстанцев, хочу отойти от этого, хочу снимать другие вещи.

– Просто о людях?

– Да, просто о людях.