Жертвы Семипалатинского полигона: "Дети продолжают рождаться с патологиями"

Почти в 300 километрах от Семея, административного центра Абайской области, у подножия скалистых гор раскинулся аул Кайнар. Ничем на первый взгляд не примечательное село находится всего в нескольких десятках километров от бывшего Семипалатинского ядерного полигона – некогда самого большого в мире.

Здесь за 40 лет (с 1949 по 1989 год) военные взорвали не менее 616 ядерных и термоядерных бомб. Радиация от взрывов на многие километры и десятилетия отравила всё живое вокруг.  

Синдром Кайнара

Кайнар встретил корреспондентов Informburo.kz цветением краснокнижных степных ирисов. Редкие в аулах асфальтированные улицы, новый, пока ещё не сданный в эксплуатацию спорткомплекс. Кажется, что Кайнар благополучно развивается.

Но это лишь кажущееся благополучие. На самом деле у Кайнара ещё с советских времён печальная история. В начале 1990-х учёные после обследования местных жителей обнаружили, что воздействие радиации полигона вызывает у сельчан процесс преждевременного старения, участились случаи возникновения раковых заболеваний и суицида у местного населения. Комплекс этих болезней так и назвали – "синдром Кайнара".

Глава сельского общественного совета Мерей Ташимов в свои 53 года уже считается здесь аксакалом, мало кто из его поколения доживает до пенсии.

"Во время испытаний нас обманывали. Я учился в школе. В то время взрывали, и во время большой перемены нас из школы выводили, прилетал вертолёт. Мы довольные выбегали, чтобы посмотреть на него. В это время проводили испытания. Земля дрожала, здания ходуном ходили. Откуда нам было знать, что происходит? Нам же информацию не доносили. И теперь вред от всего этого народ на себе ощущает", – вспомнил о школьных годах Мерей Ташимов.

Пенсионер Мырзагали Асембаев говорит, что большинство людей его поколения давно умерли от болезней. В основном от рака. Он называет испытания на полигоне "красным террором" и "геноцидом казахского народа".

"Мы не покинули свои родные места, когда все переехали, потому что мы любим то место, где упала первая капля крови с нашей пуповины. Хотелось бы, чтобы те, кто наверху, понимали это. Мы тоже, как и они, люди. Если не думать о народе, то зачем нужны те, кто наверху? Я не понимаю, кому нужно правительство, если оно будет сидеть, как на разбросанных костях? Поэтому просьба – создать условия для народа. Пожелание такое и надежда. Просим оказать хоть малую помощь для будущих поколений", – обратился Мырзагали Асембаев к властям.

"Полигонские" – четыре с половиной тысячи

Люди, которых официально признали пострадавшими от испытаний, напоминают: с момента закрытия полигона минуло 32 года, но государство до сих пор не компенсировало нанесённый им ущерб.

"Вся помощь от полигона – это то, что нам добавляют к зарплате по 4500 тенге. Скажите, что сейчас можно купить на 4500 тенге? Полпакета продуктов даже не купишь. Обычный хлеб уже больше 200 тенге стоит. Поэтому хоть положение народа и неплохое, но с таким удорожанием сложно становится. Нам дали компенсацию в 1990-х годах, после того как полигон закрыли по указу президента, – копейки. После мы ничего не видели. Когда тенге выпустили, тогда получили мы 8 или 9 тенге. И всё!" – рассказал глава сельского общественного совета, водитель по профессии Мерей Ташимов.

Кайнарские женщины просят почаще проводить скрининги населения, а ещё – восстановить статус районного центра. Тогда у аула появятся хоть какие-то перспективы. Сейчас Кайнар подчиняется напрямую областному центру. Сельчанам приходится мотаться за любым документом чуть ли не за 300 километров – в Семей.

По словам ветврача аула Мейрамгуль Амиржановой, здоровье местных женщин оставляет желать лучшего.

"Во время скринингов у многих выявляют онкозаболевания. Мы хотели бы, чтобы пенсионный возраст вернули на 58 лет. Выходить на пенсию в 61-63 года – ни в какие рамки не лезет. Особенно женщинам, проживающим вокруг полигона", – сказала Амиржанова.  

Активистка Кайнара Жанар Лепсибаева говорит, что аул после возвращения Семею статуса областного центра приходит в себя.

"Были времена и хуже этих. Многие уехали. Сейчас молодёжь потихоньку возвращается. Хотим, чтобы статус района восстановили. Мы пытаемся снова объединить людей, которые уехали из-за полигона. Мечтаем о возрождении аула. Если всё получится, то молодые специалисты сами придут", – выразила надежду Лепсибаева.

"Дети без нёба рождаются"

Пока специалисты, в первую очередь врачи, даже с предоставлением жилья и неплохой зарплаты не спешат отправляться в Кайнар. В местной больнице, где обслуживают жителей пяти ближайших к полигону аулов с населением в 2230 человек, острая нехватка кадров.

По словам исполняющей обязанности главврача Сауле Исахановой, врачи общей практики есть, но узкие специалисты в дефиците. Нужны хирург, гинеколог, педиатр.

Сейчас в больнице работают 28 медиков. Медсестра Айман Амиржанова трудится здесь уже 42 года и помнит многих, кто ушёл из жизни. По её словам, местные по-прежнему часто умирают от рака, дети рождаются с патологиями. Она уверена, что это и сегодня связано с полигоном.    

"Влияние полигона ощущается и сейчас. Есть дети с врождёнными аномалиями и те, кто потом заболевают. Дети без нёба рождаются. Таких много у нас. Всё это, думаем, последствия полигона", – предположила Айман Амиржанова.  

Корреспонденты Informburo.kz уговаривали несколько семей показать больных детей, но никто из родителей и опекунов не согласился. Согласились лишь люди в возрасте, дети которых с врождёнными заболеваниями уже взрослые.

Сауле Бейбашовой 62 года. Она пострадавшая от взрывов и испытаний на полигоне. За это ей выплачивают дополнительные две тысячи тенге в качестве надбавки к пособию по инвалидности в размере 100 тысяч. На жизнь она не жалуется и говорит, что государство ей помогает. Но диалога в силу заболевания с Сауле не получается. На вопросы она коротко отвечает только "да" или "нет".

За неё отвечает её сестра Умит Нурысахметова – поистине стойкая женщина. Ведь Сауле не единственный инвалид в семье. Умит также ухаживает за родным братом 1973 года рождения, инвалидом III группы.

"Иногда родных в город возим, врачам показываем. Больше никакой помощи не получаем. И ещё, если будут какие-то льготы от полигона, то хотелось бы помощи в виде жилья для них. Хотя бы арендную квартиру. Когда в город едешь с ними, квартиру за деньги снимаешь, платишь за дорогу, покупаешь одежду", – просит Умит Нурысахметова.

У дочери пенсионерки Алмы Байгабыловой – Бахытгуль врачи констатировали олигофрению. Бахытгуль катает вокруг дома тележку с кизяком – основным топливом в Кайнаре. Бахытгуль 46 лет, в переводе с казахского её имя означает "цветок счастья". Она всё понимает и осознаёт, но говорит мало.

Увидев камеру, Бахытгуль убежала домой, чтобы переодеться. Её желание как женщины выглядеть красиво трогало до слёз. Пенсионерка рассказала, что когда боли от разных болезней обостряются, она возит дочку на лечение в город за свой счёт. Она также ждёт помощи от государства – бесплатных лекарств и медобслуживания.

"Дважды дочь водили в нулевой класс. Учиться она не смогла. Кости болят, почки болят, зоб душит. В город ездим, когда сильно болеет. Но в больницу, в радиологию, нас, не знаю почему, не кладут. Я там лечилась когда-то давно. А дочка ни разу", – пожаловалась Алма.  

Почему перестали обследовать пострадавшие сёла?

НИИ радиологии открыли в Семипалатинске в 1957 году. Это совершенно секретное учреждение называлось вплоть до распада Союза "Диспансер №4". Учреждение подчинялось напрямую Минздраву СССР. Основными задачами диспансера были радиационно-гигиенический мониторинг территорий, прилегающих к полигону, медицинское наблюдение за населением и медпомощь людям, проживающим вблизи полигона. Большую часть отчётов, по словам руководства, после распада Союза вывезли в Москву.

В годы независимости Казахстана в 1991 году на базе диспансера был открыт НИИ радиационной медицины и экологии, который в 2018 году вошёл в состав государственного медуниверситета Семея. Но задачи у вуза остались те же. НИИ по-прежнему реализует ряд проектов по мониторингу радиационной обстановки в районах области и совместно с ВОЗ проводит медобследование – УЗИ щитовидной железы у населения. В планах – совместно с зарубежными коллегами проведение генетических исследований о влиянии радиации.  

"Говорить о воздействии внешнего и внутреннего поступления радионуклидов не приходится. Но существует понятие "генетические вещи". То есть у людей, которые попали непосредственно под ядерные испытания, произошло на генном уровне радиационное воздействие, и теперь оно передаётся из поколения в поколение. О таком влиянии, конечно, говорить можно и нужно", – пояснила замдиректора НИИ по научной работе Александра Липихина.

Воздействию радиации, по её словам, подверглась практически вся территория Абайской области, ВКО и частично территории Павлодарской и Карагандинской областей, примыкающих к полигону.

Это сотни населённых пунктов, где проживают десятки тысяч людей. Ещё лет 10 назад скрининги населения на границах с полигоном входили в обязанности НИИ, бригада врачей регулярно объезжала сёла. Но с 2018 года обследования прекратились.

"Раньше у нас была научная программа по выявлению заболеваемости среди лиц, пострадавших после взрывов на Семипалатинском полигоне, была программа, целевое финансирование из Минздрава РК. Но сейчас эти обследования не входят в систему оплаты ФОМС", – разъяснил замдиректора НИИ по клинической работе Алик Токанов.

В НИИ заверили, что хотят возобновить обследование населения и обращались с этой инициативой как в облздрав, так и в Минздрав. Пока всё в процессе.

В НИИ объяснили, каждый пострадавший с "полигонным" удостоверением имеет право бесплатно пройти комплексное обследование и при необходимости получить комплексное лечение. Но такие пациенты, как Бахытгуль из аула Кайнар, в этой больнице лечение получить не могут. У Бахытгуль есть психические отклонения, поэтому лечиться она может только в специализированных учреждениях.

Оптимист Веселов

Житель Семея Дмитрий Веселов – тоже пострадавший от воздействия полигона. Ему 47 лет. У него редчайшее врождённое заболевание, связанное с изменениями на генном уровне. Веселов не надеется на государство и пытается обеспечивать себя сам.

Раньше он работал таксистом, сейчас по состоянию здоровья нетрудоспособен. За нелёгкую жизнь он не получил даже единоразовой выплаты, положенной пострадавшим. Дмитрий считает, что её размер слишком унизителен, чтобы на неё претендовать.

"Данная выплата не отражает всего объёма нанесённого моему здоровью ущерба. Если я её получу, то могут посчитать, что я согласен с выплатой. Поэтому я её не получаю. Но при этом за мной остаётся право подавать в суд для компенсации ущерба. Пока что на территории Казахстана я не встречал таких прецедентов. Мировая практика показывает, что Франция и США производили в Полинезии, на Маршалловых островах такие выплаты, и достаточно крупные", – привёл примеры Дмитрий Веселов.   

Суть ныне действующего закона соцзащиты пострадавших вследствие испытаний на Семипалатинском ядерном полигоне очень хорошо продемонстрирована в части единовременных выплат.

Тем, кто жил в зоне чрезвычайного радиационного риска с 1949 по 1965 год, за каждый год проживания полагается выплата в размере пяти месячных расчётных показателей – 5 МРП. На сегодня это 17 250 тенге. То есть за 16 лет отравления радиацией казахстанец, проживавший вокруг ядерного полигона, может претендовать на 276 000 тенге.

Тем, кто жил в зонах минимального радиационного риска, по закону полагаются сущие копейки. И это при том, что 3450 тенге – это МРП на 2023 год, а в 1997 году, когда менялся закон, он равнялся 620 тенге. То есть люди получили по сути гроши.

Веселов считает, что государство в соответствии с международным Договором о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) должно взять на себя обязательства по вовлечению пострадавших от испытаний в социально-экономическую жизнь страны.

"В силу физических особенностей пострадавшие не в состоянии обеспечить себе достойный уровень жизни. Скорее, это будет выживание. Но, к сожалению, у нас фраза "достойный уровень жизни" в законе не прописана. На мой взгляд, достойный уровень – это средний доход по региону. Если я полностью сяду на плечи государства, это, конечно же, будет неправильно. Но если я пострадавший, будьте добры, медстраховку пусть оплачивает государство", – объяснил свои доводы Веселов.

Удручающая ситуация и с надбавками к пенсиям и зарплатам. К примеру, максимальный ежегодный дополнительный оплачиваемый отпуск, опять-таки по радиационным зонам, равняется 14 дням. Но проблема в том, что пострадавшие от полигона в большинстве случаев не доживают до пенсии или нетрудоспособны. Поэтому льготы для большинства пострадавших недоступны.

Сбор подписей и воззвания к властям

Все эти недостатки действующего закона несколько лет пытается донести до депутатов парламента, профильных министерств и руководства страны исполнительный директор общественного комитета "Полигон 21" Майра Абенова. Чтобы голоса пострадавших были услышаны, Абенова с единомышленниками собрала больше ста тысяч подписей. И обходят с ними столичные кабинеты.

Речь идёт о правах почти 1,5 миллиона казахстанцев, чьи жизни навсегда изменил полигон.

"В законодательстве масса несуразностей. Допустим, Семипалатинск с трёхсоттысячным населением в 1992 году в момент принятия закона отнесли к зоне повышенного риска. А вокруг зона максимального риска. Получается, город был прикрыт зонтиком (во время испытаний) или что? Ну, потому что людей слишком много. Им же всем надо платить", – разъяснила причины принятия закона Майра Абенова.

Более того, закон не только не защищает, но и дискриминирует пострадавших, считает общественница.

"Закон имеет дискриминационный характер. Я это объясняла и министру соцзащиты. Как это понять? Если мы в регионе живём, там есть не только работающие, но и безработные, пенсионеры, самозанятые. Они лишены выплат. Какой им положен отпуск? Мы постоянно в отпуске. Это не то что неправильно. Это вообще ужасная несправедливость", – заявила общественница.

Депутат маслихата Абайской области Марат Курманбай познакомил с мемориалом жертвам ядерных испытаний на Семипалатинском полигоне. Мемориал "Сильнее смерти" был установлен в областном центре в 2001-м. Курманбай считает, что региону нужно дать отдельный статус и всерьёз заняться его оздоровлением. Причём не только медицинским, но и экономическим.

"Экологическая надбавка, например, должна на сегодняшний день быть как в Кызылорде. Или, к примеру, на Байконыре работаешь – одна надбавка, в Арале – другая. От 20 до 50% доплата к зарплате идёт. Если вы 100 000 получаете, то 50 000 сверху идут – экологические. Когда человек выходит на пенсию, то должен выйти на десять лет раньше. Или если уходит в трудовой отпуск, то должен получить экологическую надбавку – 15 дней, оплачиваемую за счёт государства. Медобслуживание должно быть бесплатное, и каждого жителя нужно отправлять в санаторий", – прокомментировал ситуацию Марат Курманбай.  

21 декабря 2020 года Генеральная ассамблея ООН единогласно приняла инициированную Казахстаном резолюцию о реабилитации населения, восстановлении окружающей среды и экономическом развитии.

"Новый закон должен ставить целью улучшение качества жизни пострадавших – качество питания, образования, коммунальных услуг. Мы имеем моральное право на это. Весь мир это признаёт. Почему родное государство это не хочет видеть? Мне кажется, ни один казахстанец не будет в обиде. Нам не нужны привилегии, дайте нам возможность. И мы сами при поддержке земляков во всём мире сможем подняться с колен. Я оптимистка, я в это верю", – сказала Майра Абенова.  

118 государств-членов ООН, как и власти страны, официально признали, что долгосрочные последствия полигона по-прежнему негативно влияют на здоровье казахстанцев и окружающую среду. Все, кто занимаются этими вопросами, ждут, что власти Казахстана выполнят взятые на себя международные обязательства и окажут всемерную поддержку жителям пострадавшего региона.

Посмотрите еще видео: