Александр СОЛЖЕНИЦЫН: Сбережение народа – высшая задача

Жизнь, творчество, взгляды Солженицына при всех режимах, во все времена отпущенного ему долгого века находили и ярких приверженцев, и ярых противников. ХХ съезд КПСС, Хрущев, оттепель, Солженицын – это были понятия одного смыслового ряда. Опубликованная в 1962 году Твардовским в журнале «Новый мир» повесть Солженицына «Один день Ивана Денисовича» стала первым изданным в СССР произведением о сталинских репрессиях и ГУЛАГе. Однако появившиеся позже романы «В круге первом» и «Раковый корпус» опубликованы не были, они распространялись в самиздате, а потом вышли на Западе. В 1969 году Солженицына исключили из Союза писателей СССР, а в 1970 году ему была присуждена Нобелевская премия, которую он получил четыре года спустя.

Знаменитый «Архипелаг ГУЛАГ», трехтомное исследование, посвященное писателем памяти миллионов людей, «растертых в лагерную пыль», восстанавливающее закрытую ранее историю, появилось в Советском Союзе только с перестройкой. Его рукопись была конфискована КГБ в 1973 году, а выход книги в том же году за рубежом послужил поводом для высылки Солженицына из страны и обвинения в государственной измене.

Два года Александр Исаевич

Солженицын жил в Цюрихе (ФРГ), затем семья переехала в штат Вермонт (США), где он работал над многотомным историческим циклом «Красное колесо». Книги Солженицына стали разоблачением злодеяний тоталитарного «красного режима» против собственного народа. Одними с мстительным восторгом, другими с ужасом и, порой, недоверием читались они на родине писателя. Успех же его книг на Западе был предрешен. Однако, как показывает западный биограф писателя Майкл Скэммел, отношения Солженицына с Западом складывались непросто: он не был сторонником западных общественных ценностей и не считал нужным это скрывать. В 1978 году он выразил это свое отношение в известной гарвардской речи, отшатнувшей от советского диссидента многих его западных почитателей. «Свобода, крайняя свобода американского общества его шокировала, – пишет Скэммел. – Понятно, почему Солженицын реагировал на это так, как он реагировал, но когда он начал учить американцев, как им жить и давать оценку обществу, которое он не очень хорошо понимал, тогда общее мнение довольно резко обернулось против его взглядов».

Поучение, проповедь, роль мессии, которую на себя берет писатель, не одним обществом не воспринимается без сопротивления. Так было даже с великим яснополянским мудрецом, отлученным от церкви, так было с Солженицыным, что особенно показательно для времени его возвращения в Россию 20 лет спустя, в 1994 году. В нищей, полуразрушенной стране не могла не претить та помпа, с которой Солженицын специальным поездом возвращался на родину. Люди мыслящие сравнили ее с последним путешествием на остров Сахалин через ту же Сибирь смертельно больного туберкулезом Чехова, отнюдь не рассчитывавшего на приветственные клики губернаторства и народа. Впрочем, вполне возможно, что писатель вовлекся в игры ельцинской администрации, еще раз демонстрировавшей Западу свой либерализм.

Однако надежды вернувшегося писателя и распростершей ему объятия власти взаимно не оправдались. Солженицыну не дали принять участие в общественной жизни России, к которой он стремился: уже через год после возвращения была закрыта «в связи с низкой популярностью» его еженедельная телевизионная программа. Высказываемые им взгляды – по расхожему представлению, националистические, монархические, имперские, – безаппеляционность суждений, не оставляющая места чужому мнению, первые отпугнули интеллигенцию, которую сам он когда-то полупрезрительно назвал «образованщиной». А для народа… эйфория первых лет свободы схлынула, под ней обнаружился ужасающий оскал жадной пасти акулы капитализма. Народ выживал.

Солженицын резко критиковал положение дел при президенте Ельцине, обвинив его в попустительстве разграблению России, и даже отказался от ордена Андрея Первозванного, которым был награжден в 1998 году, потому что в стране «не та обстановка». Однако в 2007 году 88-летний писатель принял Государственную премию РФ от президента Путина. Характерны названия книг Солженицына, вышедших в конце девяностых годов: «Россия в обвале», «Угодило зернышко между двух жерновов». Они вызывали ожесточенные споры, так же как и появившийся в самом начале нового века двухтомник «200 лет вместе» об отношениях русских и евреев. По-настоящему огромный резонанс вызвала статья Солженицына «Как нам обустроить Россию?», ее перепечатали и резко комментировали в независимых государствах, на чьи суверенные интересы покусился писатель.

Одинаково ругаемый с разных позиций и российскими национал-патриотами и космополитами, и либералами, и социалистами, Солженицын остается современным русским писателем, книги которого вышли многомиллионными тиражами на 60 языках народов мира. Не умалить при всем желании и его общеизвестных общественных деяний: весь гонорар от изданий «Архипелага ГУЛАГ» за рубежом он перечислял в Фонд поддержки жертв тоталитарной системы, из которого гулаговцы получали конкретные надбавки к своим пенсиям. На свои средства он организовал издание Архива репрессированных. Он основал именную премию (30 тысяч долларов США) за вклад в развитие национальной духовной культуры. На его средства построен храм в Георгиевске и восстановлена позолота куполов в селе Рождество. Сам он лауреат многих литературных и общественно значимых международных премий.

В последние пять лет Солженицын болел, не отлучался из своего подмосковного дома в Троице-Лыково, интервью давал мало. Взгляды и обстоятельства жизни писателя, и всегда-то интерпретируемые доброхотами без всякого стеснения, по меткому выражению самого Солженицына, «будто меня уже в живых нет», и вовсе стали малодоступны, как и его книги – широкому читателю. А потому представляется небезынтересным из редких интервью последних лет (известному политологу Виталию Третьякову, немецкому журналу «Шпигель», приведенному «Комсомольской правдой», его биографу Людмиле Сараскиной) суммировать суждения человека, чье сердце болело за Россию, за русский народ, – о судьбе этого народа, о современном политическом процессе, об изменяющейся роли России в современном мире. Может быть, они помогут задуматься и не столь откровенно-предвзято судить о стране и народе, чей исторический путь не менее трагичен, чем казахский, грузинский, украинский, белорусский, латвийский и др. Итак, высказывания Александра СОЛЖЕНИЦЫНА:

О России Горбачёва, Ельцина, Путина

– При Горбачёве было отброшено само понятие и сознание государственности. (Отсюда его многочисленные капитуляции и безоглядные уступки во внешней политике, принесшие ему столь шумные похвалы на Западе). Но надо признать, что именно Горбачев (а не Ельцин, как теперь звучит повсеместно) впервые дал гражданам нашей страны свободу слова и свободу перемещения.

При Ельцине по сути та же линия была продолжена, но ещё отягощена безмерным имущественным ограблением России, её национального достояния, а также беспрепятствием и потакательством государственному хаосу. Стремясь получить поддержку региональных лидеров, он прямыми призывами и действиями подкреплял, подталкивал сепаратизм, развал российского государства. Одновременно лишая Россию и заслуженной ею исторической роли, её международного положения. Что вызывало не меньшие аплодисменты со стороны Запада.

При Путине не сразу стали предприниматься обратные усилия спасения проваленной государственности. Путину досталась по наследству страна разграбленная и сшибленная с ног, с деморализованным и обнищавшим большинством народа. И он принялся за возможное: заметим, постепенное, медленное восстановление ее. Эти усилия не сразу были замечены и тем более оценены. И можете ли вы указать примеры в истории, когда меры по восстановлению крепости государственного управления встречались благожелательно извне?

О «национальной идее» и приоритетных национальных проектах

– Когда корабль имеет 99 пробоин – при самом лучшем желании невозможно починить их сразу все. По сути, все они имеют право быть «общенациональными проектами». Все избранные к исполнению – да, важны неотложно. А что касается сельского хозяйства и уничтоженной деревни (о чём недавно энергично напомнил правительству Ю.М. Лужков), уже не первое десятилетие выжигаемой и уничтожаемой деревни, – то здесь и крайняя необходимость: мы не только втягиваемся в голодную зависимость, но и теряем права на занятые нашей страной земельные пространства.

Когда дискуссия о «национальной идее» довольно поспешно возникла в послекоммунистической России, я пытался охладить её возражением, что после всех пережитых нами изнурительных потерь нам на долгое время достаточно задачи Сбережения гибнущего народа.

«Сбережение народа» – и в самой численности его, и в физическом, и нравственном здоровье – высшая изо всех наших государственных задач. (В частности, в отношении 25 миллионов наших соотечественников, отрубленных от России очумелым беловежским сговором, – наше законодательство безответственно и истерически металось, противореча и само себе). Все меры по поднятию общенародного жизненного уровня – в бытовом, пищевом, медицинском, образовательном и моральном отношениях – и суть действия по сбережению народа. К этой цели должна быть настроена вся атмосфера жизни в стране.

О современном демократическом управлении

– Партии плохо у нас растут потому, что они неестественная для нас форма. Сегодняшние наши партии только препятствуют развитию демократии. (Я неоднократно писал и говорил, что осуждаю саму идею «политических партий» как форму «коллективного эгоизма» за счёт других, «прочих». Напомню классическое изречение Троцкого: «Никакая партия ничего не стоит, если она не имеет целью захват власти»). Здоровое демократическое устройство может терпеливо вырасти только снизу, от локальных объединений местного значения. Только так ведущими станут интересы разумные и всеобщие – производственные, профессиональные, природоохранные, культурные, образовательные и другие подобные. Это очень трудный путь, ибо будет встречать бюрократические преграды на многих уровнях. Но и за суматохой межпартийной борьбы – мирное будущее мне никак не прорисовывается. Демократию, начатую с действенных местных самоуправлений и поступенчато поднятую до Верховного Земского Собора, я считаю наиболее здоровой для России – и наиболее верной её традиционному духу.

Нынешняя западная демократия в серьёзном кризисе, и ещё не предугадать, как она будет из него выходить. А мы действовали по самому бездумному обезьянству. Для нас же правильный путь – не калькировать образцы, а, не отходя от демократических принципов, заниматься физическим и нравственным благосостоянием народа.

О «правах человека», нравственных святынях и понятии консерватизма

– Митрополит Кирилл на Х Народном Соборе справедливо указал, что «реализация свобод не должна угрожать существованию Отечества, ни оскорблять религиозные и национальные чувства». Что святыни – это ценности никак не ниже «прав человека». Безграничные «права человека» – это как раз то, что уже было у нашего пещерного предка: ничто ему не запрещало отнять мясную добычу у соседа или прикончить его дубиной. Оттого и понадобились каждому обществу власти и правящий слой. В ходе веков именно за ними и сохранялись «права», а у основной массы ограничивались. От века Просвещения мы многотысячно слышим о «правах человека», и в ряде стран они широко осуществлены, не везде в рамках нравственности. Однако что-то не призывают нас защищать «обязанности человека». Да даже призывать к самоограничению считается нелепым и смешным. А между тем, только самоограничение, самостеснение даёт нравственный и надёжный выход из любых конфликтов.

Государственная власть в своих действиях ещё ответственней, чем рядовые граждане, обязана соблюдать моральные рамки. Здесь вижу выход только в сознательном самоограничении людей, и особенно тех, кто берётся направлять общественное мнение.

Стремление сохранять и отстаивать лучшие, добрые и разумные традиции, оправдавшие себя в многовековом народном действовании, – современный консерватизм, дающий сейчас ростки в России, – я считаю, зародился и стал укрепляться скорее как естественный ответ на безоглядную распущенность. Он обнадёживает, но выглядит ещё как бы «пробным», не разработанным по отношению к конкретной современности.

О русском национализме, ксенофобии и реальности русского фашизма

– Ксенофобия исторически не была свойством русских, иначе не устояла бы империя из 120 наций. А словом «фашизм» у нас кидаются безответственно как удобным бранным словом, чтобы не дать встать русскому самосознанию. Но германский национал-социализм основывался на самопревознесении германской нации (вскормленном задолго и до Гитлера) – такого упрёка не бросишь нынешнему униженному и вымирающему русскому народу.

Подавить великороссов в пользу других российских наций – была одна из центральных, настойчивых идей Ленина – и он твёрдо провёл её в форме «ленинской национальной политики». Она была устойчиво продолжена и при Сталине, несмотря на его лицемерные поздние заявления. (А в нашей сегодняшней конституции слово «русские» вообще отсутствует!). За десятилетия это всё накопилось горечью в русском сознании.

А с обрушением всех социальных гарантий, но зато наступлением эры «свободы выражения» – уродливо, искажённо, опасным образом проявились нынешние агрессивные выходки, нападения и убийства, совершаемые непросвещённой молодёжью. Да, нужны безколебные властные меры для пресечения этих диких нападений и убийств, угрожающих самому нашему обществу. И необходимо – для общего нашего оздоровления – ясно исследовать и всерьёз заняться причинами, истоками этих агрессивных настроений.

О «конфликте цивилизаций» и религий и исламизации России

– Мировой конфликт наиболее точно определить как: Третий Мир против Золотого Миллиарда. Это – всечеловеческое, общеисторическое негодование и требование бедности к богатству. (Саудовская Аравия и т. п. не составляют принципиального исключения, они лишь используют зарвавшуюся секулярность Запада как удобную мишень. Эта торжествующая секулярность и вызывает наибольшее негодование в мусульманских странах. Россия же на наших глазах освобождается от нее, к тому же вряд ли может быть отнесена к «золотому миллиарду»).

Теорией «конфликта цивилизаций» прикрывается суть: пропастное различие в благосостоянии населения Земли.

Даже и при несомненном всемирном ослаблении христианского влияния и при боевом напоре исламизма – на достигнутом ныне уровне общего сознания не вижу возможности возникновения религиозных войн в масштабе планеты или континентов.

Россия во всяком случае не должна быть втянута в какие-либо глобальные конфликты. Российское мусульманство в Чечне, Дагестане теперь использовано в яростных формах; в других мусульманских областях оно активно, но устойчиво. Политика нынешней российской власти – мирного и уважительного сосуществования с исламом – безусловно верна. Однако при нынешнем физическом вымирании русского народа, конечно, есть перспектива замены русской культуры на пространстве России другими религиями и культурами (в том числе и китайской). Это – горький для нас процесс, но он совершается.

О стратегическом партнерстве США, Евросоюза и России

– Увы, всемирный политический процесс никак не движется в этом направлении. Повсюду в мире растёт тревога: как Соединенные Штаты, ставшие в результате геополитических изменений единственной сверхдержавой, справятся со своей новой, монопольно-ведущей мировой ролью. Соединённые Штаты размещают свои оккупационные войска в одной стране следом за другой. Таково фактическое положение в Боснии уже 9 лет, в Косово и в Афганистане – по 5 лет, в Ираке пока 3, но там затянется надолго. Действия НАТО и отдельные действия США различаются малосущественно. Отчётливо видя, что нынешняя Россия не представляет им никакой угрозы, НАТО методически и настойчиво развивает свой военный аппарат – на Восток Европы и в континентальный охват России с Юга. Тут и открытая материальная и идеологическая поддержка «цветных» революций, парадоксальное внедрение Североатлантических интересов – в Центральную Азию. Всё это не оставляет сомнений, что готовится полное окружение России, а затем потеря ею суверенитета. Нет, присоединение России к такому Евроатлантическому альянсу, который ведёт пропаганду и насильственное внедрение в разные части планеты идеологии и форм сегодняшней западной демократии, привело бы не к расширению, а к упадку христианской цивилизации.

О ситуации на Украине и разделённости русских

– Происходящее на Украине, ещё от фальшиво-построенной формулировки для референдума 1991-го года (я уже об этом писал и говорил), составляет мою постоянную горечь и боль. Фанатическое подавление и преследование русского языка (который в прошлых опросах был признан своим основным более чем 60% населения Украины) является просто зверской мерой, да и направленной против культурной перспективы самой Украины. Огромные просторы, никогда не относившиеся к исторической Украине, как Новороссия, Крым и весь Юго-Восточный край, насильственно втиснуты в состав нынешнего украинского государства и в его политику жадно желаемого вступления в НАТО. За всё время Ельцина ни одна его встреча с украинскими президентами не обошлась без капитуляций и уступок с его стороны. Изживание Черноморского флота из Севастополя (никогда и при Хрущёве не уступленного УССР) является низменным злостным надругательством над всей русской историей XIX и ХХ веков.

При всех этих условиях Россия ни в какой форме не смеет равнодушно предать многомиллионное русское население на Украине, отречься от нашего единства с ним.

О неизбывной «русской вине» и самокопании в прошлом

– Что касается «копания в прошлом», то, увы, – это то самое отождествление «советского» с «русским», против которого я столь часто выступал еще в 1970-е годы, не изжито и сегодня – ни на Западе, ни в странах бывшего соцлагеря, ни в бывших республиках СССР. Старое поколение политиков в коммунистических странах оказалось не готово к покаянию, зато новое поколение политиков вполне готово предъявлять претензии и обвинения – и самой удобной для себя мишенью выбирают сегодняшнюю Москву. Как будто они героически освободили сами себя и вот живут новой жизнью, а Москва осталась коммунистической.

Однако смею надеяться, что эта нездоровая стадия скоро пройдет, и все народы, испытавшие на себе коммунизм, осознают именно в нем виновника столь горького пятна своей истории.

Если все мы смогли посмотреть на собственное прошлое трезво, то у нас в стране отпала бы ностальгия по советскому строю, которую проявляет менее пострадавшая часть общества, а у стран Восточной Европы и бывших советских республик – желание видеть источник всех зол в историческом пути России. Не надо никогда личные злодейства отдельных вождей или политических режимов ставить в вину российскому народу и его государству или приписывать их «больной психологии» русского народа, как это нередко делается на Западе. Эти режимы смогли держаться в России, только опираясь на кровавый террор. И вполне очевидно: лишь чувство осознанной, добровольно признанной вины может быть залогом выздоровления нации. В то время как несмолкающие упреки извне скорее контрпродуктивны…

Об «одиночестве России» и причинах «отрезвления» отношений с Западом

– Причин можно назвать несколько, но мне интереснее всего психологические, а именно: расхождение иллюзорных надежд – и в России, и на Западе – с реальностью.

Когда я вернулся в Россию в 1994-м, я застал здесь почти обожествление Западного мира и государственного строя разных его стран. Надо признать, что в этом было не столько действительного знания и сознательного выбора, сколько естественного отвращения от большевицкого режима и его антизападной пропаганды. Обстановку сначала поменяли жестокие натовские бомбежки Сербии. Они провели чёрную, неизгладимую черту – и справедливо будет сказать, что во всех слоях российского общества. Затем положение усугубилось шагами НАТО по втягиванию в свою сферу частей распавшегося СССР, и особенно чувствительно – Украины, столь родственной нам через миллионы живых конкретных семейных связей. Они могут быть в одночасье разрублены новой границей военного блока.

Итак, восприятие Запада как, по преимуществу, Рыцаря Демократии сменилось разочарованной констатацией, что в основе западной политики лежит прежде всего прагматизм, зачастую корыстный, циничный. Многими в России это переживалось тяжело, как крушение идеалов.

В то же время Запад, празднуя конец изнурительной «холодной войны» и наблюдая полтора десятка лет горбачёвско-ельцинскую анархию внутри и сдачу всех позиций вовне, очень быстро привык к облегчительной мысли, что Россия теперь – почти страна «третьего мира» и так будет всегда. Когда же Россия вновь начала укрепляться экономически и государственно, это было воспринято Западом, быть может, на подсознательном уровне ещё не изжитых страхов панически.

Но ещё прежде того Запад позволил себе жить в иллюзии (или удобном лукавстве?), что в России – юная демократия, когда её ещё не было вовсе. Разумеется, Россия ещё не демократическая страна, она только начинает строить демократию, и ничего нет легче, как предъявить ей длинный список упущений и нарушений, и заблуждений. Но разве в борьбе, которая началась и идёт после «11 сентября», не протянула Россия Западу руку, явно и недвусмысленно? И только психологической неадекватностью (либо провальной недальновидностью?) можно объяснить иррациональное отталкивание этой руки. США, приняв важнейшую нашу помощь в Афганистане, тут же обернулись к России всё только с новыми и новыми требованиями. А претензии к России Европы почти нескрываемо коренятся в её энергетических страхах, к тому же необоснованных.

Это отталкивание России Западом – не слишком ли большая роскошь, особенно перед лицом новых угроз? В своём последнем интервью на Западе перед возвратом в Россию (в апреле 1994-го журналу «Форбс») я сказал: «Если смотреть далеко в будущее, то можно прозреть в XXI веке и такое время, когда США вместе с Европой ещё сильно вознуждаются в России как в союзнице…»

О роли русского языка и литературы в современном мире

– Несмотря на нынешнее безоглядное засорение русского языка легкомысленным жаргоном и наплыв англо-американской лексики (имею в виду не естественное использование технической терминологии, а модные, комически важные перехваты) – я твёрдо верю, что русский язык не пошатнётся и не даст себя безвозвратно засорить – пока будет существовать на Земле хоть остаток русского народа.

То же отношу и к русской литературе. Несмотря на обильное замусоривание, она сохраняет ясную и совестливую основу и ещё подарит нам образцы, поддерживающие наш дух и сознание.

(по материалам Интернета)