"Смерть мусору!" Полвека назад к этому призывали школьники

Эти апрельские дни вызывают у всех, кому довелось пожить в СССР, ностальгические воспоминания о странноватой весенней акции под названием коммунистический субботник. Она была непременным атрибутом каждой новой весны того времени. Праздник – но не праздник (хотя с атрибутами такового). Работа – но не работа (денег-то за это никто не платил). Так что же это – субботник?

– Завтра всем принести в школу веники и грабли. Будет субботник!

Объявление учительницы почему-то всегда произносилось подчёркнуто официальным тоном, который настраивал на нечто экстраординарное и важное. Субботник? Это ж не просто там… Не какой-то халям-балям! Сам Владимир Ильич Ленин носил по Кремлю тяжёлое бревно! Сам Ленин! Все – на субботник!

Этот традиционный апрельский субботник был в СССР главным событием страны и неотвратимым действом для всех граждан. Для всех, кто работал или учился. И даже для пенсионеров, заключённых и пациентов. Недаром он назывался великий коммунистический. В нём воплощался великий смысл фразы, когда-то оброненной вождём (тем самым, с бревном): "Будем годы и десятилетия работать над применением субботников, их развитием, распространением, улучшением, внедрением в нравы, и мы придём к победе социалистического труда".

Вот и внедряли. (Хотя – как пришли, так и ушли).

Субботники в СССР (напомню для нестарожилов) начались с бесплатной починки трёх паровозов – в депо станции Москва-Сортировочная в 1919 году. Тамошние коммунисты трудились, правда, не совсем в субботу (суббота и так была рабочим днём), а в ночь на субботу. Ленин же (учуявший, обобщивший и воспевший бесплатный труд в знаковой работе "Великий почин") носил своё бревно (где уж они его нашли – в Кремле?) годом позже, на Первом всероссийском субботнике-маёвке – 1 мая 1920-го.

Тогда только в Москве и Петрограде в акции коммунистического труда приняли участие более полумиллиона человек. И большевики гордились этой цифрой. Как же – массы проявили сознательность!

В наше время субботники уже стали обязательными. И – окончательно распространёнными. Кроме множества маленьких, локальных "субботничков" (и великого коммунистического – куда без него?), мы, школьники тех лет, вместе со всей страной непременно участвовали и в разовых всесоюзных акциях: в честь 50-летия первых субботников (1969), в честь 100-летия самого вождя (1970), в честь 50-летия образования СССР (1972) и т. д. и т. п.

В эти дни на трудовую вахту во внеурочный час заступала вся страна. И, если рабочие и крестьяне делали то, что делали всегда, и продолжали давать стране то, что они должны были давать, интеллигенция и учащаяся молодёжь, выбираясь из лабораторий и аудиторий, работала на свежем воздухе: граблями, вениками и… с шутками-прибаутками.

Жители эпохи развитого социализма уже вряд ли относились с должным (ленинским) пиететом к архиважности мероприятия – многие в открытую иронизировали по поводу пресловутого бревна, безвозвратно потерянного к эпохе Брежнева, и не без раздражения проходились по адресу тех коммунистов-выдумщиков со станции Москва-Сортировочная.

А тот самый пролетариат, революционные предтечи которого когда-то выступили инициаторами всего сыр-бора, высказывался и вовсе безответственно и неполиткорректно. Суббота-то в это время уже стала законным выходным днём, таким же, как и воскресенье! С пивом, дачами, телевизором и домино. Так что особого счастья по поводу такой "победы социалистического труда" массы не испытывали.

Однако и какой-то оппозиции всесоюзным акциям не отмечалось. Думаю, что работать на субботники безропотно выходили даже те, кто после, когда предоставилась безопасная возможность назваться смелым борцом с режимом, зачислил себя в последовательные и непримиримые враги советской власти.

Наше, детское, отношение к субботникам было вполне адекватным к велениям времени. Хотя и оно трансформировалось по мере перехода из класса в класс и тотального взросления. И если в начальной школе, мы безропотно тащились на занятия с вениками и граблями, чтобы после нескольких уроков выйти на уборку отведённой территории, то в старшем возрасте… тоже тащились – с теми же граблями-вениками. Правда, уже не так безропотно.

Но роптали мы вовсе не из-за какого-то негативного отношения к должному. Просто в глубине души не считали это навязчивое подметание пришкольной территории достойным приложения молодецких сил.

Нас влекло большее. Тем более что это "большее" ещё маячило у нас перед глазами. Во времена нашего детства в стране оставался простор для искреннего энтузиазма настоящих идеалистов. Коими и были большей частью наши родители. Идея, внедрённая в нравы, хотя и начинала выхолащиваться и давать сбои, ещё не изжила себя окончательно!

В таких местах, как наш научный городок, выросший рядом с Институтом ядерной физики под Алма-Атой, куда были собраны молодые и задорные (тогда ещё не знали слова "креативные") интеллигенты со всей страны, работа для всеобщего блага была, вообще-то, нормой. Люди не ждали, когда кто-то выдаст решение, выделит средства, найдёт подрядчика, обеспечит материалами и… построит стадион, которого так не хватает и взрослым и детям. Собрались энтузиасты, быстро решили оргвопросы, созвали людей на субботник и… вот он – наш стадион!

Стадион появился в середине 1960-х рядом с ещё недостроенным Домом культуры. А потом там же возникло ещё несколько спортивных сооружений, выстроенных так же, добровольцами, на других субботниках. Баскетбольная и волейбольная площадки, теннисный корт, хоккейная коробка.

Мне кажется, что именно грабли и веники окончательно погребли смысл и природу добровольного труда во благо всех. Одно дело – что-то созидать, строить, создавать. И совсем другое – за кем-то убирать, подтирать и выносить мусор.

Фотографии сохранили атмосферу субботников 1960-х. За то, что это были не обычные трудовые будни, говорит праздничный зачин, с которого повсеместно начинались все эти дни коммунистического труда. Митинги (в школах – линейки), пламенные речи, революционная музыка, мобилизующие плакаты. В том числе выписанные плакатными перьями на ватмане грозные слоганы типа "Смерть мусору!" (О том, как сильно поменялось массовое восприятие фраз, свидетельствует улыбка, которая, уверен, промелькнёт при виде этого снимка на устах каждого адекватного читателя).