И зарежет тебя тот, кто только что пил твоё здоровье. Из алкоголика – в серийные убийцы

До 70% убийств в Алматы совершается на почве бытового пьянства. Жертвой в такой ситуации обычно оказывается собутыльник. Нередко – случайный. И иногда – вполне приличный и достойный человек. Запомните: если вы неразборчивы в хмельных знакомствах, вы подвергаете свою жизнь смертельному риску! Рано или поздно ублюдок, у которого по образному сравнению Сергея Есенина "как рощу в сентябрь осыпает мозги алкоголь" поднимет на вас свою скотскую руку. И неважно, что будет в ней – нож, удавка, молоток или осколок бутылочного стекла – конец ваш будет, скорее всего, мучителен и ужасен. Ибо внезапно озверевшему пьяному дилетанту профессионализм и практицизм записного киллера не внятны. Он будет убивать вас долго, неумело, жестоко. И с наслаждением.

Правда, сыщики из уголовки, скорее всего, быстро найдут такого "мокрушника". Он ведь прятаться и скрываться не обучен. Не исключено, что его даже поставят к стенке. Если, конечно, к тому времени будет отменён мораторий на смертную казнь.

Но кто искупит боль, страх, муки и адские страдания замученного безмозглым алкашом не повинного ни в чём, кроме как в некоей, весьма широко распространенной нынче, слабости, человека? Господи! Да минет всех нас чаша сия!

Молчать, ягнята! Пришёл доктор Лектер

Этот изуродованный труп нашли около часу ночи. В неглубоком логу на месте пересохшего озерца, что на окраине Волочаевки по улице Рыскулова в Алматы. Пусть эта фраза прозвучит банально, но тут и впрямь видавшие виды опера из Турксибского полицейского участка и убойного отдела Алматинского ГУВД внутренне содрогнулись. Что-то очень напомнило им всем сразу кровавый почерк небезызвестного доктора Лектера из голливудской страшилки "Молчание ягнят". Помните, того, который прежде чем замочить свою очередную жертву, любил что-нибудь отрезать от нее, затем провести трепанацию черепа и слегка поковыряться в мозгах, и даже кое-что из отчленёнки употребить потом внутрь с гарниром из зелёного горошка. На глазах у ещё живой жертвы. А в заключение оставить сбившимся с ног в его поисках сыщикам свой автограф. Дабы никто не посмел присвоить себе очередной его кровавый подвиг. Как и его собственную, изуверскую философию.

Его с трудом опознала сестра

За автографом из трёх инициалов, вырезанных доморощенным последователем киношного доктора-маньяка на теле жертвы, что нашли в логу, за неимением скальпеля осколком бутылочного стекла, наверное, тоже крылась какая-то своя, непонятная людям скотская философия. Своё – пусть чудовищное – но мировоззрение.

Во всяком случае, так поначалу думалось полицейским.

Мотивы. Мотивы! Мотивы!! Когда их нет, трудно искать убийцу. Когда их нет, даже жертву иной раз не опознать.

Правда, 33-летнего Ток-оглы Аслан Али опознала, хоть и с большим трудом, его сестра. После чего упала в обморок. Уж больно жуткое зрелище предстало её глазам. Но так или иначе, розыскам убийцы был дан толчок.

Личность подозреваемого полиции удалось установить достаточно быстро. По следу Асанова Хусейна (фамилия и имя изменены) пустили самых расторопных и опытных сыщиков. И всё же они не управились к сроку, отведенному "доктором" для расправы над следующей жертвой. Да, впрочем, и был ли здесь вообще какой-нибудь срок, кроме того, что, говорят, отмерен, будто бы, каждому в неподвластных людской воле скрижалях судьбы. Особенно тем, кто не прочь принять на грудь с любым случайным собутыльником.

Смерть в катакомбах

Второй труп был обнаружен через два дня после первого. В районе подземных катакомб АЭТЗ – уже много лет как заброшенного военного завода электронной техники. Вот тут и банальное "содрогнулись даже видавшие виды опера" не ляжет в строку. Потому что кое-кого из полицейских, говорят, даже вывернуло здесь же, рядом с обезображенным трупом. Ибо тут убийца сумел, похоже, превзойти даже страшного доктора Лектера. Что и удостоверил кровавым инициалом из трёх букв. Ну пусть не превзошёл. И однако, вы же понимаете, одно дело лицезреть кошмарные забавы заграничного киношного маньяка по телеку, сидя в уютном кресле с бутылкой пива. И другое – видеть этот ужас воочию. И знать, что это чудовище сейчас, возможно, истязает где-то уже кого-то другого. А завтра снова выйдет на свою кровавую тропу. Если его немедленно не остановить.

Хусейна остановили в тот же день. Полицейские засады пасли его везде, где он теоретически мог появиться. И если вы думаете, что вычислить нашего доктора Лектора было легче, чем его голливудского прототипа, то сильно заблуждаетесь. Сотни людей, имевших хоть какое-то отношение к подозреваемому и к его жертвам, были опрошены полицейскими убойного отдела; все слова прямых и косвенных свидетелей, их предположения, недомолвки и оговорки тщательно просеяны сквозь сито пресловутой индукции и дедукции. И когда зверь пришел на лёжку, там его уже ждали.

Кто такой этот потерпевший, откуда он взялся…

Как ни странно, с мотивом убийства второй жертвы всё более или менее ясно. Хотя установить имя этого человека до сих пор так и не удалось. И в дальнейшем сделать это будет проблематично. Слишком сильно изуродован труп. А главное, никакой зацепки, позволяющей отыскать хоть кого-то, кто мог бы опознать тело.

Хусейн был достаточно словоохотлив, повествуя об этом случае.

"А, слушай, я на рынке был. На барахолке. Там с этим парнем познакомился. Выпили слегка. Потом взяли ещё и поехали туда. К этому заводу. Я там вообще часто бываю. Мне там нравится. Как где-нибудь на Марсе.

Посидели, попили, покушали. Потом ещё попили. Стали разговаривать. А он, гад, такой разговорчивый, понимаешь. И всё со мной спорит. Это не так ему. И то не так. Я прямо аж кушать не мог. Ну я взял бутылку и как двину его по голове, слушай. А он кричать начал. Тогда я схватил камень и ещё стал его бить. Разбил голову совсем. Взял потом ему туда две палки воткнул…

А он смотрит на меня. Глаза неподвижные, а блестят. Тогда я ещё две палки взял… И в глаза воткнул.

Зачем инициалы вырезал? А не знаю. Бутылку-то я разбил об него. А там ещё водка оставалась. Я сильно разозлился, взял осколок и нацарапал. Просто так".

То ли отца убил, то ли сестру изнасиловал

Зато с первой жертвой – полная неясность. Хотя как раз тут Хусейн выдвинул свою версию: мол, он несколько лет назад моего отца убил, вот я ему и отомстил. Однако сыщики считают, что вряд ли это подлинный мотив убийства Ток-оглы. Никакого отношения к гибели отца своего будущего убийцы жертва не имела. Хотя, конечно, исключить такой внезапный поворот в уже полностью, похоже, осыпавшихся от алкоголя мозгах алматинского доктора Лектера исключить нельзя.

Встретились со старым знакомым, выпили, поговорили… Вдруг – щёлк, и единственная ещё остававшаяся у оппонента в мозгах извилина окончательно распрямилась. И вчерашний добрый знакомец внезапно превратился в исчадие зла, которое надо немедленно уничтожить. "Убил отца" – это так просто выскочило. Могло вылететь, например: "Изнасиловал сестру". Или "Соблазнил жену". Впрочем, какая у него может быть жена, у этого животного. Была "сожительница", как записано в протоколе. Которую он бил смертным боем чуть не каждый день. И истязал с утра до вечера. И которая тут же сдала его полицейским, как только узнала, что те за ним охотятся. Хотя при этом и дрожала от ужаса.

Господи, неисповедимы пути Твои! Как и почему нормальные люди вступают в контакт с таким отребьем? Да ещё соглашаются жить с ним. Либо преспокойно усаживаются вместе распивать спиртное?

Пять смертных грехов Игоря Грехова

За пять с небольшим месяцев в этом домишке по улице Севанской было убито четверо. Ещё одного человека Игорь Грехов замочил по соседству, в чужом гараже. В месяц – по трупу. Для заурядного алкаша – это прямо рекорд. Не всякий киллер так завален работой в разгар убойного сезона. Но что тут поделаешь, если жертвы сами, подобно бабочкам, летящим на огонь, тянулись к общению со своим будущим убийцей.

Однако черти должны будут поджаривать на том свете Грехова не только за содеянный им пять раз подряд смертный грех убийства, но и за то, что втянул он в эти страшные дела своего несовершеннолетнего сына Валерия Сухова и двух своих близких женщин – Татьяну и Веру Солодкиных (фамилии криминальных дам и сына убийцы, который носил фамилию покойной матери, изменены по этическим соображениям).

"Она была сильно пьяная, и мне стало противно…"

Начало страшному списку убиенных алкашом-киллером и его запойной компанией положила Лена Баяншина, молодая и эффектная особа младше 30 лет. Официантку, временами подрабатывавшую также на стезе коммерческого, как нынче принято говорить, секса, злая судьба как-то случайно свела с младшей Солодкиной, Татьяной. С тех пор она нет-нет да забегала на огонёк в дом по Севанской. Иногда вторая её профессия, та, которая подревнее, сводила её с каким-нибудь таким мерзавцем, что жутко становилось: хоть руки на себя наложи. Тогда срочно требовалось напиться и забыться. А она знала: в доме Греха, как иногда называли меж собой эту хату её обитатели, с пузырём примут в любое время суток. Будут пить и спрашивать ничего не станут.

В этот раз Елена напилась быстро и крепко. И уползла отсыпаться в спальню. А у Грехова в ту ночь был случайный приятель. Из тех, кого ещё может заинтересовать по пьянке молодая да хорошенькая женщина. Они и пошли на пару порезвиться. Но вусмерть пьяному Грехову столь же пьяная женщина показалась просто омерзительной. И он принялся её душить. Ещё соображавший что-то приятель тут же сбежал. А Грехов, довершив своё дело, поднял по тревоге двух своих пьянющих дам, сходил к сыну-подростку, жившему неподалёку, и с помощью всей этой похоронной команды отволок труп на ближайший пустырь. Сын сбегал на заправку за бензином, и тело убитой сожгли.

"Он, как червяк, даже не сопротивлялся…"

Александр Солодкин, бывший супруг Татьяны, был очень неплохим человеком. Так все говорят. Только уж очень слабым и бесхарактерным. Дети, старшая дочь Ольга и младшая Ирина, отца очень любили. И жалели.

"Папа был очень добрый, и нас сильно любил, – вспоминает Оля, – а мама все время пила и гуляла от него. Сначала потихоньку, пока была жива бабушка, папина мама, которой раньше принадлежал наш дом. А потом – в открытую. Папа пытался её остановить, удержать как-то. Но их-то ведь двое. Тётя моя, что раньше была замужем за братом моего папы, тоже запила после смерти дяди. Даже сына своего бросила на произвол судьбы. Никто не знает, где он теперь скитается. Может, умер давно.

Папе разве с ними справиться было? Он ведь мягкий и добрый. Он тоже стал пить. Но потом у него женщина другая появилась. Тетя Роза. Папа почти совсем перестал пить. Они с тетей Розой переселились на другую половину дома, а нам оставили эту. Но папа к нам приходил по два-три раза на неделе, всё сумки носил с продуктами. Он и их кормил: маму и её алкаша. И всё хотел с мамой сойтись. Спасти её. Я как-то слышала, он её уговаривал бросить пить и снова зажить вместе, как раньше. А она ему говорит: ты мне противен, я с тобой жить не буду, я тебя ненавижу. Ну за что, за что она его ненавидела?"

Увы, не только детям, но и взрослым опытным людям логика алкаша часто непонятна и темна.

Когда Грехов и двое его подельниц решили убить Александра Солодкина, разве они думали о том, что лишают двоих детей единственного кормильца? Да и сами остаются без всякого источника дохода.

Александр пришёл, чтобы ещё раз попытаться уговорить своих "подселенцев" прекратить пьянки и взяться за ум. Но в заключение не удержался и сам напился с ними.

"Разве это человек? – сказал потом на следствии Игорь Грехов. – Я его душил, а он, как червяк, даже не сопротивлялся".

Убийцы забрали у жертвы кошелёк, в котором было четыре с половиной тысячи тенге. Деньги потратили с умом – как им подсказали окончательно разрушенные алкоголем мозги. За две тысячи Грехов купил с рук младшей дочке убиенного старый велосипед. За тысячу нанял двоих соседей выкопать яму в погребе во дворе. Якобы для хранения солений. В ней они потом закопали труп своего кормильца. Оставшиеся полторы – пропили.

"Устал я их вывозить со двора…"

Лидия Джакупова (фамилия изменена из этических соображений) была вообще вполне приличным человеком. Неплохо зарабатывала, хотя постоянного места работы не имела. Просто на дому изготавливала сладкую вату, весьма ходкий товар среди детворы бедных кварталов. Растила дочь. Одна беда была у неё. Жила по соседству с домом Греха и иной раз забегала туда. Чтобы расслабиться и забыть хоть на миг о домашних заботах.

Обеим дамам Солодкиным и Грехову она всегда активно не нравилась. Ишь, в кожаном плаще ходит, сережки золотые носит… И вообще, умная больно. Стали собутыльники на неё наезжать, а она возьми да скажи: знаю я, мол, Татьяна, где твой пропавший муж находится. Всё про вас расскажу. Тем и подписала себе смертный приговор.

Алкаш-киллер и запойные дамы погрузили тело убитой на тачку, чтобы вывезти на пустырь и там сжечь. Да колёса застряли в канаве неподалеку от дома. Тут труп и вывалили. Облили бензином и подожгли. Грехов потом скажет: устал, мол, я один трупы со двора вывозить. А из баб в таком деле какие помощницы?

Рано утром соседи и обнаружили на улице ещё дымящиеся человеческие останки. А рядом – выброшенные младшей мадам Солодкиной серёжки, снятые с трупа. При ближайшем рассмотрении они оказались не золотыми, а лишь позолоченными.

Банду киллеров из дома Греха взяли в тот же день. Убийцы были пьяны в хлам и ничего не соображали. В кошельке последней жертвы оказались кой-какие деньжата, которые надо было немедленно пропить. Велосипеда ребёнку убиенной в этот раз не покупали. Не стали и могильщиков нанимать. Себе дороже.

Ещё два убийства, совершённых Игорем Греховым в промежутках между описанными выше, проходили по тому же сценарию. Пили, поссорились – вот и труп.

Визжащая горилла в тебе и во мне

Как-то в период разгула горбачёвской демократии "Литературная газета" тиснула некий рассказ Максима Горького. Весьма не характерный для пролетарского классика, и потому никогда не афишировавшийся среди читающей массы в качестве литературного наследия Буревестника революции. Страшный рассказ. Что-то такое о мрачных безднах человеческого подсознания. Герой этого рассказа вдруг задумался: что удерживает окружающих его людей от того, чтобы подобно диким зверям не наброситься друг на друга и не растерзать ближнего своего на части. Что держит его самого на краю пропасти, отделяющей человека от визжащей и отплясывающей на трупе врага злобной гориллы? Человеческие законы? Божеские заветы? Страх наказания?

И внезапно он с ужасом понял, что почти ничто. Или, скорее, некое эфемерное и хрупкое нечто. Которое, возможно, называется "нравственность". Что жизнь любого человека подвешена на тонкой ниточке, конец которой может оказаться в руках у любого из тех, кто окажется рядом. И каждый может бездумно оборвать её.

И человек этот сам прервал эту невидимую нить. От страха, что в любой момент это сможет сделать кто-то другой. Или, что ещё хуже, нечто инфернальное в нём подтолкнёт его самого к тому, чтобы совершить это страшное деяние по отношению к ближнему своему.

Когда мы идём по тонкому мосту между ослепительным светом синтетического счастья и жутким мраком запредельного зла, по коему влечет нас алкоголь ли, амфетамины ли, либо экстази, мы каждое мгновение рискуем пробудить зверя в том, кто шагает этой дорогой бок о бок с нами. Но хуже того, что визжащая горилла в любую секунду может внезапно проснуться и в нас на этом пути в никуда.

Как-то в пивнухе возле дома, где я благодушествовал после баньки с высоким бокалом в руках, какой-то вполне прилично одетый и с виду вполне интеллигентный человек кивнул мне как знакомому и показал из приоткрытого дипломата горлышко поллитровки: пойдём, мол, примем вдвоем. Я, конечно, отказался: никогда не пью с чужими людьми. "Интеллигент" не огорчился и тут же "снял" из-за соседнего столика другого партнёра. Я видел, как они, не спеша, спустились к Весновке и разложили под мостом нехитрый закусон.