У астанчан короткая память: казалось, совсем недавно дольщики долгостроев лили горькие слёзы, воздевали руки к акимату и правительству, взывая о помощи. И вот тебе на: в Астане вновь продают «воздушные замки» – квартиры в строящихся домах по фантастически низким ценам.

Они продаются, как горячие пирожки. Подходи! Покупай! «Новостройки на правом берегу по 700–800 долларов за квадратный метр», – гласит одно объявление. «Квартиры бизнес-класса на левобережье: 1-комнатные от 42 тыс. долларов, 2-комнатные от 68 тыс. долларов», – зазывает второе. То есть почти даром! Ведь сегодня, по данным аналитического портала kn.kz, в столице стоимость жилья в строящихся домах в среднем составляет 1200–1400 долларов за квадрат, в готовых – 1700–1900 долларов.

Заинтригованная, я договорилась о встрече с риэлтором, приехала в офис и испытала чувство дежавю: обходительный молодой человек, совсем как в «золотые времена» ипотечного и строительного бума, развернул передо мной великолепно иллюстрированный альбом. В нём красовался дом мечты под названием «Жетi жол»: в профиль, в анфас, с высоты птичьего полёта и крупным планом. Меня даже ознакомили с планировкой моей будущей квартиры: показали, где будет кухня, где бытовые удобства, а где просторная гостиная. Один нюанс: ключи от квартиры я получу во втором квартале следующего года... или, может быть, в четвёртом – в зависимости от очереди. Я настолько поддалась колдовским чарам агента по недвижимости, что попросила рассчитать стоимость двухкомнатной квартиры – получилось где-то около 44 тыс. долларов. Почти вдвое ниже рыночной стоимости!

Впрочем, дальнейший ход разговора меня насторожил. Во-первых, риэлтора явно смутил мой вопрос о застройщике. Затем он всё-таки назвал компанию – «Азбука жилья курылыс».

– Уж не та ли это компания, владелец которой Ерканат Тайжанов в своё время лишился депутатского мандата из-за скандалов на рынке жилья? – уточняю.

Та самая, подтверждает риэлтор. И тотчас делает оговорку: дескать, то дело прошлое, и вообще в смутный кризисный 2008 год всем застройщикам было несладко. Удовлетворившись этой риторической сентенцией, уточняю, какого характера договор заключит со мной компания. Риэлтор с обворожительной улыбкой заявляет, что договор об инвестировании.

– Почему же не договор о долевом участии? – удивляюсь.

– Я вас уверяю, сегодня в Астане практически нет компании, которая работала бы по договору о долевом участии – только по договору об инвестировании и по соглашению о порядке расчёта, – заявил обходительный собеседник.

Обзвонив изрядное число риэлторских фирм, предлагающих квартиры в строящихся домах, убедилась в правдивости этого заявления. Однако агенты наперебой заверяли меня, что договор об инвестировании ничуть не отличается от договора о долевом участии. Как бы не так! Во времена принятия поправок в закон о долевом участии застройщики сетовали: мол, легче верблюду пройти через игольное ушко, чем стройкомпании работать по новому закону. Во-первых, согласно нему, деятельность застройщика полностью контролирует банк. Дольщик не передаёт деньги строительной фирме, а кладёт на депозит в финансовую организацию, которая в свою очередь за счёт этих денег кредитует стройку. И только после сдачи дома деньги с депозита участника долевого строительства перечисляются стройкомпании. Во-вторых, договоры долевого участия подлежат обязательной регистрации в местном уполномоченном органе – это норма принята во избежание двойных, а то и тройных перепродаж одной и той же квартиры. Однако, как мы видим, столичные застройщики виртуозно обошли степени защиты закона, безболезненно подменив одно понятие на другое – долевое участие на инвестирование.

Зачем, спрашивается, нужен закон, который, с одной стороны, не защищает потенциальных дольщиков, или инвесторов, как их теперь называют, а с другой – вынуждает стройкомпании идти на заведомо сомнительные схемы? Председатель Агентства по делам строительства и ЖКХ Серик Нокин с такой постановкой вопроса категорически не согласен:

– Закон жёсткий, но он на 100% защищает дольщика. Схема инвестирования, действительно, гораздо проще, но рискованна. При этом мы не можем ничего предъявить этим компаниям, поскольку лица, заключающие договор об инвестировании – это не дольщики, а инвесторы. На эту деятельность требования закона о долевом участии не распространяются. Это бизнес. Мы же не можем стоять возле офиса продаж и объяснять покупателям, что они неправильно поступают, и отводить их за ручку в правильные компании, – говорит чиновник.

По словам г-на Нокина, люди должны понимать, что, соглашаясь на участие в сомнительном предприятии, они идут в обход закона. Следовательно, случись что в будущем – государство снимает с себя всякую ответственность:

– Государство больше не будет вытаскивать долгострои, не будет! Причём оно тут вообще? Ты инвестор, рискуешь своими деньгами, – говорит Нокин.

У Агентства по делам строительства и его территориальных подразделений ГАСКов даже полномочий таких нет – вмешиваться в деятельность подобных стройкомпаний:

– Если они нарушают строительные нормативы, мы вмешаемся. А других оснований нет, – сетует Серик Нокин. – И вообще это сфера полномочий прокуратуры и финансовой полиции. Если кто-то занимается финансовыми махинациями, чья это компетенция? 790 долларов за квадратный метр – это обман, это тот же МММ. Цены на жильё в столице начинаются с 1000 долларов. Но ведь люди идут в МММ, сколько бы их не предупреждали…

Мы, конечно, разделяем негодование г-на Нокина относительно инфантильности наших сограждан. Но ведь они не эксперты в области жилищного законодательства и рынка недвижимости. Не лучше ли было написать такой закон, который будет работать, а не служить посмешищем для ловкачей?