Вопреки распространённому мнению «Нет человека – нет проблемы» смерть Рахата Алиева лишь прибавила забот. Всем – европейским правозащитникам, австрийскому правосудию, казахстанским властям. Всезнающие пользователи социальных сетей тут же поставили под сомнение версию о самоубийстве. Посыпались конспирологические версии, начались поиски заказчика убийства. И всем стало неуютно.

Сначала давайте отделим факты от предположений. Факт: Рахат Алиев сидел в тюрьме. Он ждал суда. Предыдущие его ходатайства об освобождении были отклонены. Ранее он последовательно в разных странах оказывался не в чести у тамошнего правосудия. Он готовился к судебному процессу, исход которого был неочевиден.

Другой факт: влияние Рахата Алиева на политический процесс в Казахстане равнялось нулю. Он что-то писал в «Фейсбуке», выступал в разных изданиях, которые готовы давать слово всем, даже чёрту лысому, лишь бы только он был против существующей власти. Но голос его в Казахстане не был слышен. Потому что никому был не интересен.

Третий факт: казахстанская оппозиция «в изгнании» лидером его не признала, стать лидером всех оппозиционных сил у него не получилось. Прежде всего потому, что никто не поверил в то, что он за последние несколько лет из ярого сторонника монархии переквалифицировался в демократы.

Факт четвёртый: не о таком он мечтал. На его странице в Facebook, названной Dr Rakhat Aliev, в разделе «О себе» написано «Presidential Candidate for the Republic of Kazakhstan. Кандидат в президенты Казахстана». 23 февраля, реагируя на инициативу Ассамблеи народа Казахстана о проведении внеочередных выборов, он выступил с заявлением: «Назарбаев делает всё, чтобы я не выставил свою кандидатуру на пост президента!» Находясь в тюрьме, после многих лет скитаний по Европе, без малейшей надежды на возвращение в Казахстан, будучи приговорённым на родине к 20 годам тюрьмы за убийство, он по-прежнему считал себя кандидатом, за которого казахстанцы пойдут голосовать.

Факт пятый: утром 24 февраля он был найден в ванной своей одиночной камеры повешенным. На самом деле это единственный факт, связанный с его смертью, который не оспаривает никто. Дальше идут разночтения: повешен то ли на шнурках от мусорного пакета, то ли на бинтах; в его крови то ли найдены барбитураты, то ли нет; расследование то ли проведено и установлено, что это самоубийство, то ли ещё пока следствие идёт и есть вероятность, что его убили…

Давайте на минуту предположим, что это всё же самоубийство. Мог он его совершить? Точно сказать нельзя, конечно. Но у Рахата Алиева не было настоящего (отсидка в КПЗ – это вычеркнутые из жизни дни) и не было будущего. Он стремительно теряет связь с реальностью, что сквозит во всех его интервью. Ему грозит судебный процесс – реальный судебный процесс – где какие-то люди будут решать, виновен или не виновен человек, который несколько лет назад сам казнил и миловал.

Все, кто знал Рахата Алиева, сходятся в том, что человек он был импульсивный и взрывной, даже истеричный, очень плохо переносящий, когда что-то шло не так, как он хотел. Мог такой человек впасть в истерику, приведшую к суициду? Вполне. Нельзя также забывать, что у него умер отец, академик Мухтар Алиев. Он не просто не мог поехать на похороны, он даже о его смерти узнал очень поздно, о чём написал в «Фейсбуке» 23 февраля, на сороковой день смерти отца. До этого он потерял жену, детей, обзавёлся новой семьёй, потерял нескольких друзей (кто-то умер при странных обстоятельствах, кто-то отвернулся от него). Психологически 52-летний человек после всего этого может чувствовать себя некомфортно – быть подавленным, испытывать желание покончить с мытарствами раз и навсегда?

Думаю, да.

Когда стало известно о самоубийстве Бориса Березовского, я позволил себе параллели между его судьбой и судьбой наших беглых оппозиционеров. Процитирую: «От чего бы ни умер Борис Березовский, его убивала собственная беспомощность. И убила. Уехав, пусть даже не по своей воле, политики теряют почву под ногами… И сегодня, я уверен, Мухтар Кабулович думает о судьбе Бориса Абрамовича. Аблязову неизбежно уготована та же участь: беспомощность, интеллектуальная импотенция, нищета… А там и до шарфика рукой подать… Пожалуй, и Рахат Мухтарович понимает, как велика вероятность «сгинуть, топливо истратив» и «распасться на куски», оставшись без запасного аэродрома и спасительной заначки, да ещё и абсолютно ненужным родной стране». Вот вам и вся психология.

А теперь предположим, что это было всё-таки убийство. Заинтересована ли в его смерти действующая власть? Нисколько! «Разоблачения режима», которыми он мог поделиться с мировой общественностью в ходе судебного процесса, могут напугать разве что школьников младших классов. Всё, что у него было, он уже сказал, все факты выложил, все заявления сделал. И всё это оказалось пшиком. Лет пять Рахат Алиев ходил по кругу, повторяя одни и те же мантры. Он напоминал белую кобру из «Маугли», которая пережила свой яд и уже не опасна. Кроме того, борьбой с ним было занято столько народа, столько крутилось денег и столько разных интриг прокручивалось, что живой он был функционерам от власти гораздо нужнее мёртвого.

Смерть Рахата Алиева не нужна «Ак Орде», так как снова возникают разговоры, подозрения, жалобы оппозиции на режим и проч. Скорее, уж она выгодна оппозиции, у которой уже закончились идеи, из-за чего пущены в ход взломы почтовых ящиков и публикация личной переписки министров. Но наша оппозиция – как внутриказахстанская, так и заграничная – настолько аморфна, беспомощна и примитивна, что их даже при всём желании заподозрить не получается.

Но давайте забудем о политике и подумаем о деньгах. В последнее время Рахат Мухтарович лишился многих своих активов, но основной кусок, стержень его финансового благополучия, оставался при нём. Ещё в 2007 году в интервью агентству Reuters он признался, что владеет 10 процентами группы Sucden – французской компании, которая контролирует не менее 10 процентов мирового рынка торговли сахаром, а ещё занимается кофе, этанолом и даже финансовым хеджированием. Согласно отчёту Fairtraid Foundation по рынку сахара в 2013 году, Sucden занимала второе место в мире, поставляя 4–5 млн тонн сахара из Бразилии, Кубы и Таиланда. В конце 2012 года адвокаты, представляющие интересы потерпевшей стороны, выяснили, что акции эти по-прежнему принадлежат г-ну Алиеву. Мне не удалось найти более свежих данных о финансовом состоянии компании Sucden, но в 2010 году её оборот составил 6 млрд долларов. 10% от этого жирного пирога – хороший куш.

Древние римляне говорили: «Is fecit cui prodest» («Сделал тот, кому выгодно»). Если политических выгодоприобретателей нет, значит, надо посмотреть среди тех, кто получает экономические выгоды. Вероятнее всего, наследником Рахата Алиева становится его новая жена Эльвира Шоразова, работавшая в казахстанском посольстве в Австрии и обретшая такую власть над ним, что он даже в 2009 году сменил фамилию на «Шораз». Ни о ней, ни о её семье толком ничего не известно, по Интернету гуляют разные сплетни, которые я распространять не буду. Вернусь к фактам: до сих пор среди множества голосов, которые требуют тщательного расследования обстоятельств смерти Рахата Мухтаровича (среди них есть даже МИД Казахстана), не слышно только голоса его нынешней супруги.

Надеюсь, мы рано или поздно узнаем, что случилось в ночь на 24 февраля в камере венской тюрьмы Йозефштадт. А главное – почему это произошло. И что нам своей смертью сказал покойник.