Если присмотреться пристальней к нашему самому близкому четвероногому другу (настолько близкому, что мы его даже, за некоторым исключением, не едим), то можно легко обнаружить любопытную тенденцию: представители лающего племени пользуются ныне теми же методами выживания, что и их разумные двуногие друзья. Долгое время совместного общежития сделало нас настолько похожими, что в пиковые моменты эволюции даже за саму жизнь мы боремся бок о бок, пересекаясь и конкурируя в одних и тех же нишах.

Ниже я остановлюсь на нескольких типовых стратегиях выживания бездомных псов в условиях мегаполиса.

Выходом для собак, выброшенных на обочину сердобольными "герасимами", стало возвращение к своим исконно волчьим корням. К жизни в стае. Это, если хотите, зов крови. Одну такую стаю я как-то несколько месяцев наблюдал во дворе одного из почивших алматинских НИИ. Квартал со всех сторон был окружён стенами домов, и лишь в одном месте можно было проникнуть за забор. За забор псы просачивались не для того, чтобы повилять хвостами, а чтобы отвести душу, пометить территорию, показать клыки, нагнать страха на случайных шавок, навести страха на хозяев с домашними любимцами, погонять проезжих велосипедистов и принудить к отступлению гуляющих мамаш с колясками.

В полузапущенный двор, который псы считали своим, выходила служебная дверь небольшого ресторанчика, он и обеспечивал стаю достаточным количеством качественной пищи. Охранники то ли привечали бесплатных дружинников, то ли побаивались – никто псов особо не трогал. И неудивительно – когда собаки дружно разгрызали брошенные говяжьи кости, то зловещий хруст бросал стороннего наблюдателя в дрожь.

В юности мне доводилось охотиться на волков и изучать их повадки. И для меня было удивительным разительное сходство в поведении тех вольных хищников и этих полудиких городских ублюдков, многие поколения которых мирно виляли хвостами перед людьми. Эти – никому ничем не виляли, при приближении к ним недобро посматривали на пришельца и нехотя удалялись в убежище. Благо, на замусоренном дворе в укромных уголках недостатка не было.

В стае властвовал железный порядок и жестокая иерархия. Каждый пёс знал своё место, и место это было определено исключительно его личными достоинствами. Верховодил всеми стареющий кобель, выражение морды которого указывало на то, что он не терпит возражений. Но судя по периодически вспыхивающим дракам, иерархия стаи не была чем-то незыблемым. Подрастающие сеголетки не сулили стареющему вожаку особо светлого будущего.

Что объединяло всех, так это защита территории от пришельцев. Однажды во двор вместе с машиной, привезшей продукты для ресторана, прорвалась приблудная собачонка. Ворота закрылись, и деваться ей отсюда было некуда. Стая расправилась с пришелицей в считанные мгновения…

…Все дворовые псы исчезли одновременно. То ли решили податься в более хлебные дворы, то ли, что скорее, достали наконец окрестных жильцов и были ликвидированы профессиональными чистильщиками. Но эти псы, несмотря на частичное возвращение к дикой жизни, всё же сохраняли субординацию в отношении человека. Лаяли, скалили зубы, огрызались, но не нападали. Понимали, что находятся на территории людей. Оставались городскими.

Совсем другое – их одичавшие сельские родичи, живущие полностью дикой жизнью. Такие стаи хотя и не столь заметны, но тоже есть. На одну из них несколько лет назад я регулярно натыкался, катаясь на лыжах близ Алматы. Это были уже не псы, но ещё не волки. Непсы-неволки жили в овраге, заросшем густым терновником. Здесь не было мелких шавок. Все как на подбор – рослые, поджарые и злобные. Судя по всему, они охотились на фазанов – перья на снегу попадались на пути неоднократно. Видимо, не брезговали и ночными разбоями по окрестным сёлам.

Каждый раз, когда я проходил мимо оврага, за мной внимательно наблюдало несколько пар хищных глаз. Я чувствовал, что они оценивают мою силу, и от того становилось не по себе…

Но не все собаки, попадая в трудную жизненную ситуацию, становятся волками и сбиваются в стаи. Многие, особенно мелкие, выбирают совсем иную стратегию выживания. Распластанное у земли тело, поджатый или вихляющийся, как осиновый лист, хвост, подобострастно опущенный взгляд, слезящиеся глазки. Летом такое жалкое создание вы можете встретить у любой открытой площадки, где торгуют не очень качественной пищей и образуется изобилие объедков.

Собачонка у столиков – картина сплошного надругательства над гордым волчьим происхождением. Мне кажется, что даже её братья с презрением относятся к этому явлению в своём обществе. Что уж говорить о царях природы? В одной дешёвой забегаловке завсегдатаи приручили подстольного питомца к водке, которую наливали ему в миску вначале сильно разбавленной, потом крепче, а в конце – прямо из бутылки. Чего и говорить – подвыпивший псёнок, с заплетающимися ногами, мутными глазами и приступами икоты стал для подонков человеческого общества своеобразной отдушиной. На его фоне сами они казались себе такими высокородными и значительными.

"Блюдолизы" – эфемерные жители лета. С наступлением холодов и сворачиванием уличной жизни большинство исчезает бесследно. Кто не подохнет с голоду – погибнет от морозов или найдёт свой конец, очумело ткнувшись под колеса мчащегося автомобиля…

Хотя некоторые из попрошаек со временем учатся самостоятельно добывать себе пищу и находят-таки свою экологическую нишу в городе. Становятся четвероногими "бичами". В эту же категорию обычно попадают псы, угодившие "под сокращение" в некредитоспособных семьях, либо "уволенные" со службы по выслуге лет. Их обычным местом обитания становятся городские помойки и свалки.

Вся жизнь этих четвероногих "бичей" занята блужданиями меж переполненных мусорных контейнеров и помоек. Где им часто приходится "занимать очередь" после таких же бездомных людей, дабы следом покопаться в отбросах вместе с воронами и голубями. Интересно, что бездомные люди часто берут бездомных собак под свою опеку – брошенному легче понять брошенного.

У псов-"бичей" нет никакого постоянного местожительства – они спят там, где сморит сон, безропотно отходят, когда их отгонят, напрягшись, замирают всем своим тощим телом, если их позовут. Это, по сути своей, безмолвные и бесцельные существа, которые живут только потому, что так запрограммированы природой. У животных ведь не бывает никаких суицидальных инстинктов.

Но те приступы отчаянного подвывания и лая, которые будят по ночам горожан даже в самых элитных районах города, не что иное, как их плач по своей абсолютной бесцельности. Так бывает, когда вдруг осознаешь, что в одночасье лишился всего и рассчитывать более не на что. У них уже нет места, в котором так гармонично и вольно миллионы лет обитали свободные предки, и места, куда так упорно и рьяно зазывали двуногие зазывалы. У них нет никакого места. В этом мире они абсолютно лишние.

Собака тысячелетиями несла на себе тавро лучшего друга человека. Так что, если хотите, она – это наш слепок. Зеркало. Их место в дикой природе давно занято другими. Они давно уже часть нашего общества. Со всеми вытекающими. И то, что происходит с нами, неизбежно отражается на них. Сегодня, когда теснота на планете стала ощутимой, а расслоение между людьми преодолело точку абсурда, нелёгкие времена наступили не только для людей.

Чем закончится для четвероногих братьев этот смутный период, в который они оказались ввергнуты не по своей воле, сказать трудно. Элитные гламурные болонки будут и далее вырождаться, превращаясь в этакие нелепые и нежизнеспособные живые игрушки для своих дорогих хозяев. Постепенно вымирая от ожирения, они и далее будут получать помпезные похороны и своё место на специальных собачьих кладбищах.

Псы бойцовских пород будут всё более звереть, обращаясь во всё более опасное личное оружие и изощрённое орудие возмездия. И чем злее будут хозяева, тем неадекватнее псы. Случаи, когда они калечат (просто так) абсолютно посторонних людей и собственных хозяев, уже исчисляются сотнями. И это – начало. Пришло время особо злых собак.

Но часть лающего племени, оставшаяся не у дел, обречена на прозябание и вымирание. Лишь самые сильные особи смогут вернуться назад, к природе. Если они всё же смешаются со своими двоюродными братьями-волками (о чём давно предупреждают писатели и исследователи) и породят новый вид, то мы получим такую изощрённую и жестокую бестию, которая ещё напомнит о себе.

Впрочем, человеку на этой планете вряд ли страшен какой-нибудь зверь. Кроме одного.

Фото автора