Мы никогда не будем жить хорошо, непокаянные народы Российской империи. Ведь главное, что мы не научились делать за всю свою жизнь как люди или как народ – это просить прощения. По-настоящему. Ни за что! Никогда!

А ведь это своего рода сакральный акт, это действо, связанное с признанием Вины, с Ответственностью, которую готов взять на себя человек за свои поступки. И за свой народ. С осознанием, что можно и должно было пойти иным путем. Быть честным перед самим собой и другими. Думать о благе, думать о жизни. Причём делать это, некоторым образом, отстранённо от себя, любимого. Это путь сложный, но именно способностью идти по нему и отличается человек от животного.

Ведь есть даже нации, для которых высшим проявлением такого Извинения, является ритуальное самоубийство. Конечно, никто никого не зовёт и не может звать к такому жертвенному покаянию. Не дождёмся мы и внутреннего такого зова. Но ответственность, но способность к покаянию – они должны быть, должны как-то проявляться.

Уникальные рисунки Евфросинии Керсновской - дворянки, пережившей ГУЛАГ

Буквально недавно, 30 октября, в календаре был день памяти политических репрессий. Ещё в начале века эта дата была важной почти для каждого казахстанца, но не прошло и двух десятилетий, как скорбь сменилась забытьём, и на благодатной почве беспамятства вырос памятник "вождю народов". Он словно тень, словно проклятье парит над головами. То там, то тут слышно: "Сталина на вас нет" или "Порядок требует железной руки". Почему так? Почему уничтоженные миллионы забыты? Листая воспоминая тех, кто выжил в Гулаговских лагерях, даже взрослые и сильные мужчины содрогаются от потрясения, а картинки, документальные свидетельства - страшнее самых забойных фильмов ужасов. Только один пример – Ежов. Гроза врагов народа. Сталинский любимчик. Сломался. Быстро оболгав всех и подписав всё. Так вот, он хотя бы ответил за свою "деятельность", а десятки тысяч работников НКВД с чувством глубокого удовлетворения вышли на пенсию и даже не чувствовали ни малейших угрызений совести, в полной уверенности, что убивая, мучая, терзая беззащитных людей творили благое дело. Маньяки на заслуженном отдыхе воспитали целое поколение людей без совести и даже без зачатков обыкновенного человеческого сострадания. У тех, кто напрямую не участвовал во всём этом кошмаре, а только поддерживал режим, тоже не было желания каяться. У учителей, устраивавших травлю детей арестованных "врагов народа". У врачей, что не оказывали помощь близким "изменников родины". У стукачей, строчивших миллионы смертоносных доносов на своих  товарищей, коллег, соседей. У уголовников, что использовались режимом для издевательства над политзаключенными. Общество не требовало покаяния от самого себя, а, значит, спускало любой, самый страшный грех каждому из своих членов, усердно демонстрировавшему преданность вождям и идее. 

Вот так, из поколения в поколение, передавался этот новосозданный ген – ген атрофии совести. Что бы ни натворил человек, какую бы пакость ни совершил, он не знал и не чувствовал никакой ответственности, если поддерживал людоедскую линию партии. Ответственность перекладывалась на кого угодно: на "врагов народа", "врагов революции", "отщепенцев", "шпионов", "диссидентов", чаще всего на тех, кто оказался не в то время и не в том месте... Ни один генеральный секретарь или нынешний президент из вчерашних тоже не извинился, ни только за себя, но и за своих предшественника. А ведь даже Папа Римский, признав ошибки церкви, молил о прощении за инквизицию, а вот за холокост собственного народа, осуществлявшийся в советской империи зла, никто даже не покраснел.        

Не извиняются и министры. Те, кто уже в новое время служил, кто вроде пережил перестройку. Читал умные книги, даже за рубежом учился. Они просто не чувствуют вины ни в чём. Не готовы признать собственный непрофессионализм. Чему удивляться. Мы ведь до сих пор живем в ГУЛАГе, Алжире, только колючей проволоки нет. По-детски закрыв глаза, мы отказываемся видеть действительность вокруг. Более того, и большинство из нас, не облечённых властью, не готово и не хочет ничего менять, потому как мечтает когда-нибудь оказаться на месте министра, крупного чиновника, полицейского. На том месте, где можно получать хороший паёк и не нести никакой ответственности ни за что. Главное, оставаться верным генеральной линии.

Если мы не покаемся, не в религиозном смысле, а в самом что ни на есть человеческом – за дедов и отцов, за себя, не попросим прощения у каждого, мы не сможем найти собственный путь. Немцы после войны это сделали. Они бережно хранят память о том, какую беду все они вместе и каждый из них в отдельности принесли в каждый дом. Сколько слёз было из-за этого пролито, сколько нравственных мук испытано. Раскаяние, глубокое и честное, дало толчок к росту. Ответственность – одного за всех и всех за одного – позволила добиться справедливости для каждого, а профессионализм, дающий возможность осознавать собственные ошибки, сделал страну по истине мировым лидером.

Нам нужно разорвать этот свой порочный круг безответственности, в который завёл нас ген атрофии совести и начать Жить. Так, как живут вокруг нас по-настоящему цивилизованные люди.