Казахстан заявил о свой приверженности Целям устойчивого развития ООН. Седьмая цель обозначена так: "обеспечить доступ к недорогой, надёжной, устойчивой и современной энергии". Но о таком важном социально-экономическом показателе как "топливная бедность", принятом во многих странах, у нас не знает население и не говорит правительство.

Все трагедии были связаны с отоплением

Начало 2019 года в Казахстане ознаменовалось серией страшных трагедий, вызванных отравлением угарным газом и пожарами.

9 января в Кызылорде задохнулись в дыму трое мальчиков из одной семьи – четырёх, шести и семи лет.

7 февраля в селе Узынбулак Баянаульского района Павлодарской области по той же причине погибли двое детей и их родители.

15 февраля в Талдыкоргане угарный газ унёс жизни двоих взрослых и восьмилетнего мальчика.

В первый день весны в Ленгере Туркестанской области четверо расстались с жизнью, из-за того что труба дымохода была выведена в вентиляционный канал.

4 февраля весь Казахстан потрясла гибель в Астане в огне пятерых девочек из семьи Ситер, 2006, 2009, 2014, 2016 и 2018 годов рождения: родители вынуждены были работать в ночную смену и оставили детей одних.

По стране прокатились акции протеста многодетных матерей, возмущённых грошовыми пособиями. Министр труда и социальной защиты населения Мадина Абылкасымова в конце февраля после отставки Правительства лишилась своего поста. Её место занял опытный Бердибек Сапарбаев, уже занимавший ранее эту должность.

Судя по всему, руководство страны было встревожено не на шутку. Из Нацфонда и республиканского бюджета на 10 дополнительных мер социальной политики решено выделить 2 трлн 350 млрд тенге. Из них на поддержку многодетных семей – 300 млрд. Увеличены пособия и выплаты на детей.

В соцсетях и СМИ подчёркивалось, что астанинская трагедия вызвана бедностью, что правда. Но практически никто не обратил внимание на то, что и эта драма, и несчастные случаи, которые я перечислил, так или иначе связаны с отоплением.

И ни в одной гневной статье я не нашёл выражения "топливная бедность". Честно говоря, и сам прежде встречал его лишь однажды. А второй раз услышал при таких обстоятельствах.

7 февраля на площадке интернет-журнала Exclusive.kz я участвовал в мозговом штурме "Грязное небо столиц", посвящённом смогу в Астане и Алматы. Моими собеседниками были Саулет Сакенов, менеджер проекта ПРООН "Поддержка готовности Казахстана к финансированию Зелёным климатическим фондом", и молодая учёная Айымгуль Керимрай, национальный эксперт в экологической сфере. Она и произнесла заветные слова про "топливную бедность". После записи я предложил поговорить на эту тему подробнее.

Айымгуль Керимрай

Айымгуль окончила бакалавриат по физике КазГУ, магистратуру в области энергоэкологической инженерии Университета Шеффилда (Великобритания), PhD в области наук и технологий Назарбаев университета. В настоящее время постдокторант КазНУ им. аль-Фараби. Опыт её исследования – моделирование энергосистем. Работала экспертом для Международного энергетического агентства, консультантом Всемирного банка, ПРООН в Казахстане, Metropolitan Research Institute (Венгрия), компании E4SMA srl (Италия). Является рецензентом для международных научных журналов, экспертом-рецензентом для Секретариата ООН по изменению климата.

Опыт её исследований – моделирование энергосистем. Когда начала заниматься этой сферой, то заинтересовалась схемой энергопотребления в домохозяйствах. В настоящее время начала исследование в области качества воздуха в городах Казахстана.

Два порога, и оба высокие

– Айымгуль, готовясь к интервью, я забил в поиск слова "топливная", "бедность", "Казахстан" – и ничего не нашёл на эту тему. Пожалуйста, просветите и меня, и читателей.

– Если бы вы набрали на английском fuel poverty (больше относится к развитым странам) или energy poverty in Kazakhstan, то, возможно, наткнулись бы на моё исследование.

– Как можно догадаться, это понятие означает финансовую неспособность обеспечить свою семью достаточным количеством топлива, безопасного и желательно экологичного.

– Да, невозможность удовлетворить базовую потребность в энергии, соответствующую минимальному уровню качества жизни: согласно нормам ВОЗ, это температура в помещении не ниже +21 (+21 в гостиной и +18 в спальне).

Впервые это понятие возникло в 1970-х годах в Великобритании, где у бедных слоёв населения не хватало денег, чтобы обеспечить теплом свои дома. Затем оно было расширено: "топливная бедность" стала подразумевать не только дефицит средств на отопление, но и качество используемого топлива. В развивающихся странах – Индии, Китае, Африке – в домах до сих пор используются, в основном для приготовления пищи, неэкологичные виды топлива: например, биомасса.

– В переводе на бытовой язык это сухие коровьи лепёшки или кизяк.

– Всего в мире, по данным Международного энергетического агентства за 2017 год, около 1 млрд человек не имело доступа к электроэнергии. Всемирная организация здравоохранения чётко отслеживает по всему миру такой индикатор: сколько процентов домохозяйств используют твёрдые виды топлива для приготовления пищи. Три года назад они охватывали 2,7 млрд человек.

В Казахстане особенная ситуация, потому что у нас в связи с климатическими условиями эти виды для отопления используют больше, чем для готовки.

– То есть, условно говоря, беш варят на газовой плите, а печку или батареи топят углём.

– Если сравнить газификацию домохозяйств в Казахстане и в России, то там ею охвачены свыше 67% домохозяйств, а у нас только половина (49%), и 40% семей хотя бы раз в году использовали уголь. Это очень высокий процент. Например, в Азербайджане 95-процентная газификация.

Во всём мире идёт тенденция на снижение сжигания твёрдых видов топлива за счёт газификации и электрификации, даже в Китае. А у нас использование угля увеличивается! По его потреблению на душу населения мы на втором месте в мире после Польши – 170 кг в год.

– Вернёмся от качества топлива к деньгам. Коль скоро термин родился в Великобритании, каков там порог "топливной бедности", то есть до какого процента от дохода семья должна тратить на обогрев?

– Как измерить топливную бедность? В разных странах этот индикатор понимается по-разному. И сложно охватить одной цифрой всю глубину проблемы.

В развивающихся странах, если семья сжигает твёрдый вид топлива – значит, она топливно бедная.

В развитых странах уголь в домах практически не жгут, и там считается процент от дохода, который уходит на отопление: критический порог, применяемый во многих странах, – 10%. По данным исследования Европейской комиссии, в 2012 году 10,8% населения Евросоюза не могли позволить себе отапливать дома на нужном уровне.

А, например, в Восточной Европе к топливно бедным относят домохозяйства, у которых есть долги по ЖКХ или жилище старое, с большими потерями тепла.

В Казахстане же и то и другое: высок и уровень сжигания твёрдых видов топлива, и доля платы за отопление в семейном бюджете.

Поэтому в своём исследовании я предложила комбинированный индикатор: считать топливно бедным то домохозяйство, которое жжёт уголь и тратит больше 10% своих доходов на энергию.

– В Казахстане переход на экологичный вид топлива, то есть газификация, оборачивается двумя видами затрат – единовременным и постоянным. Под первым имею в виду подключение частного дома к газовой магистрали. По данным AUAgroup, "проведение в частный дом голубого топлива варьируется сегодня от 170 тысяч до 320 тысяч тенге". Правда, это информация по Алматы за апрель прошлого года. Когда я недавно писал на эту тему в "Фейсбуке", в комментариях назывались цифры до 600 тысяч тенге в отдалённых районах. А ежемесячная плата за голубое топливо составляет в частном секторе от 15-20 до 30-40 тысяч тенге, что, по грубым подсчётам, примерно на треть выше, чем счета за водяное отопление в многоквартирных домах. У вас есть данные, сколько средний казахстанец тратит на топливо?

– В 2016 году я писала статью для научного журнала Local Environment. The International Journal of Justice and Sustainability под названием "Причины топливной бедности в холодной и богатой ресурсами стране на примере Казахстана" (Causes of energy poverty in a cold and resource-rich country: evidence from Kazakhstan) и вытащила данные о доходах и расходах 12 000 домохозяйств (обследование Комитета по статистике МНЭ РК в 2013-2014 гг.).

Вывод исследования: 40% населения у нас используют уголь – это очень высокий показатель топливной бедности. Правда, разброс данных по областям очень велик (см. диаграмму 1).

Диаграмма 1. Валовый региональный продукт на душу населения, 2005 (вертикальная ось координат), и процент домохозяйств, которые топят углём (горизонтальная ось координат).

Даже несмотря на то что цены на энергию в Казахстане считаются невысокими: электричество в четыре раза, а газ в 11 раз дешевле, чем в Европе, – 28% из этих 12 тысяч домохозяйств тратили на энергию более 10% своих доходов.

Я стала смотреть статистику по регионам и увидела, что она сильно отличается (см. диаграмму 2).

Диаграмма 2. Среднемесячный доход домохозяйств на душу населения, 2005 (вертикальная ось координат), и доля расходов на энергию в семейном бюджете (горизонтальная ось координат)

Итак, я разделила топливную бедность через 10-процентный индикатор расходов на энергию и процент использования грязных видов топлива. У меня вышло, что 18% населения находятся за чертой energy poverty по обоим показателям: их дома не газифицированы, и они платят за энергию большей десятой части от бюджета.

Примечательно, что уровень топливной бедности на селе гораздо выше. Углём топят 77% сельского населения. А более 10% своих доходов тратят на энергию 68% сельских домохозяйств (см. диаграмму 3).

Диаграмма 3. Различия в топливной бедности между городом и селом.

Операция "Декарбонизация"

– То есть это проблема в большей степени аульная, чем городская?

– Я смотрела статистику отравления угарным газом. Очень много новостей об этом публикуется, но они касаются в основном городов, а что в действительности происходит на селе? Мы не знаем всего масштаба. Широко известны становятся только такие резонансные случаи, как трагедия в Астане с пятью девочками.

По этой причине во всех развитых странах существует запрет на использование твёрдых видов топлива в домохозяйствах. Даже в Пекине для снижения уровня смога первой мерой было прекращение сжигания угля в частных домах. А ещё в 1980-х годах в китайских сёлах бесплатно раздали 180 миллионов заводских улучшенных печек, с дымоходом и вентилятором для эффективного сжигания топлива, – угольных, но более безопасных – они заменили самодельные. В Монголии субсидировали поставку 100 тысяч энергоэффективных печек, жители платили 7-14% от их стоимости. В Чехии при финансовой поддержке правительства вместо старых печей людей снабдили новыми бойлерами с автоматическим дозированием топлива, что снизило потребление угля на треть.

– Думаю, что быстро отказаться от угля в Казахстане не получится: здесь целый узел проблем, и не только энергетических, но и социальных. Например, угольная промышленность зиждется, в том числе, на градообразующих предприятиях – таких, как "Богатырь Көмір". Если прекратить добывать уголь на разрезе, моногород Экибастуз в короткие сроки станет депрессивным.

– С такой проблемой столкнулась Польша, когда там стали снижать потребление угля и закрывать шахты. Количество горняков сократилось в четыре раза. Потерявшим работу не только предложили выходное пособие, но и переобучение на другие специальности: например, многие были направлены на термомодернизацию зданий. И те, кто раньше трудились в забое, стали работать на экономию энергии. В Казахстане же сектор энергосервиса только начал развиваться.

А я постоянно говорю о том, что самая главные меры в экологии – это энергосбережение и энергоэффективность.

Почему тепло не ставят на счётчик

– Какие конкретно это меры?

– Утепление в зданиях – подвалов, подъездов, крыши, в квартирах – полов, стен, использование теплоизоляционных покрытий, замена обычных окон на пластиковые и ламп накаливания на энергосберегающие. Если всё это осуществить, можно сократить потребность в энергии на четверть.

Ещё очень важно регулировать температуру в помещениях и не допускать перетопа.

– Давайте на этом подробнее остановимся. Типичная картина для Алматы: начало апреля, на улице теплынь, но отопительный сезон ещё не кончился, и батареи жарят, как в 30-градусный мороз. Счета за отопление приходят соответствующие. Получается, мы платим за "среднюю температуру по больнице", которую устанавливает энергопоставщик, а ему выгодно сжечь побольше угля. Мы можем экономить воду и свет благодаря водяным и электрическим счётчикам, а регулировать температуру в квартире не в силах, потому что тепловых счётчиков у нас нет. Похоже на абсурд.

– Естественно, тарифы для тех домохозяйств, которые заведут тепловые счётчики, будут ниже. Также возможна установка в многоквартирном доме АТП – автоматизированного теплового пункта, который может снижать энергопотребление в зависимости от внешней температуры. Но он стоит от 3 до 5 млн тенге, и вряд ли жильцы охотно на него потратятся, потому что не видят, как энергосбережение положительно влияет на здоровье.

Плюс ко всему у нас тарифы на тепло и электроэнергию не отражают стоимость инвестиций, поскольку сдерживаются.

В странах Восточной Европы была похожая система централизованного теплоснабжения. Они сделали тарифы рыночными, чтобы те оправдывали инвестиции в энергосбережение, но оказывали адресную помощь бедным и уязвимым слоям населения (меньшие тарифы и поддержка перехода на более чистые виды топлива).

– Если не брать развитые страны, в каких ещё государствах власти поддерживают тех, кто живёт за чертой energy poverty?

– Есть специальные программы в Молдавии, Польше, Венгрии, Хорватии, на Украине. В Казахстане такого нет вообще.

Хочешь сэкономить – придётся потратиться

– Если в нашей стране предложить такую идею – адресную помощь заложникам топливной бедности, думаю, вряд ли власти обрадуются: ещё одна обуза и дополнительная нагрузка на бюджет. Какие могут быть пути убеждения госорганов в том, что это делать необходимо?

– Загрязнение воздуха приводит к значительному экономическому ущербу. Но опосредованно – через потерю продуктивности людей, рост заболеваемости и смертности. Проведённое в Казахстане исследование показало, что загрязнение наружного воздуха приводит к потере 0,9% ВВП в год (порядка 1,3 млрд долларов. – Авт.).

– Что это за исследование?

– В 2013 году Всемирный банк совместно с Министерством охраны окружающей среды наняли консультантов, чтобы те провели анализ качества воздуха в городах, оценили ущерб для здоровья и экономический ущерб. Есть методы, когда с помощью данных о концентрации загрязняющих веществ в атмосфере можно рассчитать уровень заболеваемости, а также подсчитать, во сколько обходится экономике каждый поход в больницу, вызов "скорой помощи", больничный лист и т.д. Вместо того, чтобы инвестировать эти средства в использование экологических видов топлива, энергоэффективность и энергосбережение и тем снизить рост заболеваемости, государство вынуждено направлять их в здравоохранение, чтобы лечить последствия негуманной энергетической политики.

То исследование проводилось только по загрязнению частицами РМ 10 и РМ 2.5, без учёта других загрязняющих веществ, загрязнения воздуха внутри помещений, отравлений угарным газом, пожаров вследствие неправильного отопления и т.д.

К тому же в энергетической и экологической политике у нас вообще никак не учитывается сельское население, у которого есть проблемы и с низкими доходами, и с высокими затратами на энергию.

– Если исследование Всемирного банка проводилось лишь в городах и всего по двум видам загрязняющих веществ, а в ауле гораздо выше расходы на топливо и потребление угля, наверняка цифру экономического ущерба – 0,9% от ВВП – можно смело умножить на два, а то и на три. Иначе говоря, если государство задумается раскошелиться и начнёт вкладывать в экологическую энергетику, в конечном итоге не только вернёт инвестиции, но преумножит их. Это тот случай, когда тратя экономишь.

– Люди из сёл переезжают в города из-за низкого уровня качества жизни, важной компонентой которого является топливная бедность. Ситуация со смогом в Алматы ухудшается, проблема загрязнения воздушного бассейна появилась и в Астане. А всё почему? Из-за внутренней миграции: увеличивается население обеих столиц, а с ним расходы топлива и количество машин.

Каков у нас истинный уровень бедности

– В своём исследовании я изучила доходы по регионам и увидела, что в Акмолинской, Северо-Казахстанской, Костанайской областях большое число топливно бедных. И у нас очень неравномерный рост доходов. ВВП на душу населения в стране вроде бы приемлемый (в 2018 году составил 8 840 долларов, 70-е место в мире. – Авт.), но если рассмотреть по регионам или проанализировать, какие группы населения каким объёмом доходов обладают, то выяснится, что у большинства они ниже среднего или низкого уровня.

Кроме потребления угля и превышения порога в 10% расходов на энергию, есть ещё один индикатор energy poverty – официальный уровень бедности. В прошлом году, по данным Министерства труда и социальной защиты населения, у нас были бедны всего 4,3% населения. Я пришла к выводу, что этот показатель не отражает всей глубины проблемы. (В 2019 году официальная черта бедности в Казахстане составляет половину прожиточного минимума, который в свою очередь равняется 29 698 тенге. – Авт.)

Если мы пересчитаем уровень бедности с учётом показателя "свыше 10% доходов тратится на энергию", то за его чертой окажется 28% населения, а не 4,3%.

То есть бедных окажется в 6,5 раза больше, чем принято считать.

В этом и заключается разительное отличие официального и неофициального индикаторов.

Платить за качество жизни или платить здоровьем

– Насколько понятие "уровень топливной бедности" может говорить о степени развитости и цивилизованности государства? Прямо ли связаны эти характеристики?

– Основная цель нормального государства – обеспечить гражданам достойный уровень и качество жизни при справедливом распределении средств. Но несмотря на то что у нас богатая запасами страна, получается, что достойная жизнь собственному населению не обеспечивается. Понятно, что предприятиям гораздо выгоднее продавать газ по экспортной цене, чем по внутренней: в Европе он дороже в 11 раз, чем в Казахстане.

И надо понимать, что любые экологические меры приведут к удорожанию энергоресурсов.

Но в любом случае люди должны сознавать: даже если они станут платить за газ больше, чем за уголь, они будут меньше болеть, брать больничный и терять в зарплате, тратить меньше на медикаменты.

Либо мы платим за более качественный продукт, либо платим здоровьем.

Продолжение следует