10 апреля Рашид Кузембаев покинул пост председателя правления АО "НК "Kazakh Tourism" по собственному желанию. Его уход с должности по времени практически совпал с итогами финансовой проверки организации, которую проводил Счётный комитет по контролю за исполнением республиканского бюджета. Экс-глава национальной компании и его заместитель Тимур Дуйсенгалиев дали интервью Informburo.kz, где рассказали о проблемах как самой компании, так и в целом отрасли туризма в Казахстане.

О причинах ухода из национальной компании

– В связи с чем вы решили покинуть свой пост?

Рашид Кузембаев: Предложение возглавить национальную компанию Kazakh Tourism для меня было неким вызовом, когда ты приходишь и начинаешь с нуля выстраивать кампанию. Понятно, что она строилась не без проблем, было много вопросов организационного и финансового плана. Более того, первые два месяца мы работали без зарплаты. Для нас было главным сформировать команду и решить вопросы с нашим министерством (Министерство культуры и спорта РК. – Авт.): как у нас будет выстраиваться совместная работа, на каких принципах. Многие вещи на момент создания компании не были вообще учтены, и сейчас это сказывается на работе организации. Но я считаю, что свою задачу мы выполнили хорошо – уже в ноябре 2017 года мы сформировали коллектив.

В 2018 году вышло так, что на рекламу, продвижение и маркетинг Казахстана у нас не было ни одного тенге.

Соответственно, появились вопросы по финансированию проекта. Все понимают, что туризм – это интересно, но о нём в то время почти никто не говорил. Это за последние полтора года ситуация изменилась. У людей появился интерес. И неважно положительный он или отрицательный. Он есть у общества: у депутатов, у простых жителей, у правительственных чиновников и так далее. Нам удалось все эти проблемы вскрыть, в том числе с помощью общественности и СМИ. Благодаря чему в настоящее время разрабатывается государственная программа по развитию туризма и пакет законопроектов. И я думаю, что именно сейчас начнётся решение этих проблем.

За 27 лет независимости, к сожалению, они не решались так комплексно и широко. Ранее для этого у нас не было механизма, плана мероприятий, которые должны были поддерживаться конкретными ресурсами: это и денежные средства, кадры и так далее.

– Но вы не ответили на главный вопрос: почему решили уйти?

Р.К.: Мне ещё в прошлом году поступали предложения заняться другими интересными проектами, и есть ещё фактор усталости. Решать эти вопросы – это стресс. Было желание уйти уже тогда. Я считал, что основная задача выполнена, но ещё были обязательства: нужно было совместно с министерством государственную программу довести до логического завершения. В ближайшее время она будет утверждена.

Второй момент – у нас в конце 2018 года предстоял аудит Счётного комитета, и я как руководитель тоже не мог уйти. Это моя деятельность, и я должен был, скажем так, её завершить.

Могу точно сказать, что никаких финансовых нарушений по нашей компании не было, я вам заявляю это ответственно, нет ни одного административного штрафа, ни каких-либо других штрафных санкций со стороны проверяющих органов. Были вопросы по эффективному использованию средств, по вопросу выплаты премий, но мы действовали в рамках существующего законодательства, есть постановление правительства, в соответствии с которым мы имеем право выплачивать эту премию.

Читайте также: Премии, убытки и "топтание на месте". Какие нарушения нашли аудиторы в Kazakh Tourism?

Что касается нашего убытка, то он у нас сложился не из-за финансово-хозяйственной деятельности. Уставный капитал компании был сформирован имуществом, которое не участвует в нашей деятельности, не приносит нам никакого дохода, поэтому мы сформировали резервы, и это сказалось на финансовом результате. В принципе, я сейчас имею полное моральное право сказать: я свою миссию выполнил и могу уходить. Этот вопрос неоднократно у нас обсуждался и в министерстве, и в правительстве с соответствующими кураторами. Моё заявление было поддержано, и совет директоров принял решение.

– Но ваш уход связывают в том числе с проверкой Счётного комитета.

Р.К.: Нет, поверьте мне, я могу ответственно сказать: никакой связи нет, потому что логично принимать решение по тем, кто финансовые нарушения допускал, а у нашей компании финансовых нарушений не было, и ни о чём таком не может быть речи. Относительно другой критики – мы к ней вернёмся, когда будем обсуждать другие вопросы, но я могу сказать, что моё решение никак не связано с этим, я вам это ответственно заявляю, можете мне поверить на слово.

– Получается, что причина, по которой вы уходите, просто усталость?

Р.К. Во-первых, у меня есть другие предложения работы. Во-вторых, я уже говорил, что работа, которая мне была интересна, заключалась в становлении компании. Её запуск на рабочие рельсы произошёл, и я посчитал, что моя миссия выполнена.

Конечно, можно было работать и дальше, но эта работа не приносила бы того удовлетворения, которое я хотел получать. То есть каждый человек, когда работает, должен выкладываться на все 100%, он должен получать от этого удовольствие, в противном случае возникает какой-то внутренний психологический диссонанс.

О зарплате: она не такая большая, как бы вам хотелось услышать

– Почему в компании со штатом в 50 человек 24 – это руководители? Какие зарплаты в Kazakh Tourism и ваша на посту председателя правления?

Р.К.: У нас была утверждена штатная численность исходя из 70 человек, поэтому формировали состав руководства соответствующим образом. На сегодняшний день в компании 11 департаментов, четыре советника. Я могу сказать: когда мы говорим "двадцать четыре" – это не руководители, это административно-хозяйственный блок; туда входят и управление, и советники, и корпоративный секретарь, который работает с советом директоров, обеспечивает его работу, это и служба внутреннего аудита в количестве одного человека. Если бы у нас работало 70 человек, эта пропорция была бы другая.

Я считаю, что вопросы есть, но мы организационную структуру пересматриваем. В связи с изменениями в правительстве менялся и состав совета директоров, и только вчера (10 апреля. – Авт.) он был утверждён. И теперь можно продолжать работу по изменению организационной структуры. Вторая причина – это то, что у нас появится госпрограмма, и мы под её цели будем ориентироваться.

И я скажу так: у нас нет такого, что руководитель сидит и даёт указания. У нас всего три звена. Нет ни отделов, ни управлений, в отличие от многих других компаний.

У нас оптимальная структура, но на данный момент она требует ещё большей оптимизации. По большому счёту мы даже не делаем разницы между тем и этим, у нас директор департамента и главный менеджер, с моей точки зрения, равнозначны.

Касательно заработной платы – к сожалению, я не могу её назвать, это конфиденциально. Поверьте мне, если бы информация не была закрытой, я бы её назвал. По той же причине я не могу назвать и свою, потому что в отношении любого человека, который разглашает эту информацию, могут быть применены определённые санкции.

– До 500 000 или выше?

Р.К.: Могу сказать, что она никоим образом не выше зарплаты, которая есть в любом корпоративном секторе. Она не такая большая, как бы вам хотелось услышать. Если сравнивать с уровнем заработной платы наших коллег, она находится далеко не в топ-10.

О премиях сотрудникам: я ничего не нарушал

– Счётный комитет высказал замечание по поводу выплаты премии сотрудникам при отсутствии у компании существенных показателей и наличии непокрытых убытков. С чем это было связано?

Р.К.: У нас была экономия по фонду заработной платы, поскольку было 40 человек, потом стало 50, и были государственные праздники – День независимости и День Конституции. В принципе, мы ничего не нарушали. Есть постановление правительства, в соответствии с которым мы выплатили эту премию.

– И вы посчитали, что сотрудникам нужно дать премию?

Р.К.: Если есть экономия заработной платы и если сотрудники работают.

– В компании есть KPI? Если да, то что это за система? Каких показателей должны достигать сотрудники, чтобы их премировали, и были ли они достигнуты? Может, эти деньги можно было потратить на что-то другое?

Р.К.: Здесь нет прямой зависимости с KPI. Премия выплачивается по итогам года. При достижении показателей мы принимаем решение: выплачивать её или нет. Но в данном случае решение принималось на основании соответствующего постановления к празднику, то есть не ставился вопрос KPI.

Фонд заработной платы я могу потратить либо на зарплату, либо на премии, либо, условно говоря, вернуть в бюджет. Но если я возвращаю эти деньги, то это неисполнение бюджета.

То есть у нас в принципе система финансирования складывается таким образом, что я должен вернуть, но тогда будет вопрос: "Почему ты их возвращаешь?"

– Премию в компании выдали в размере 10 минимальных заработных плат: в 2017 году каждый сотрудник получил по 244 тысячи, а в 2018 году – по 282 тысячи тенге. Обычно премии выплачивают в размере оклада или 30-50% от него. Почему в расчёт взяли МЗП?

Р.К.: А здесь есть какой-то запрет или мы что-то нарушили? Нет. Мы отталкивались от МЗП – это нормальный критерий. У нас есть сотрудники – директор департамента, а есть менеджер, – и чтобы было одинаково, премия была выплачена не из размера заработной платы. Принцип социальной справедливости. Я бы хотел сказать, что члены правления премию не получали ни в том, ни в другом случае. По нам решение принимает совет директоров, и они решили, что каждый работник получит одинаковую премию вне зависимости от занимаемой должности и размера оклада. Как раз таки справедливый подход.

– Ещё один вопрос, связанный с критикой Счётного комитета. Его председатель Наталья Годунова сказала: "Нацкомпания является посредником между Комитетом индустрии и туризма и частными организациями – 90% по госзаданию уходит на аутсорсинг".

Р.К.: Во-первых, многие мероприятия, которые проводились, зачастую проводятся из года в год. Это участие в выставках, проведение шоу, инфотуров и так далее. Значительная их часть проводилась, скажем так, в рамках Комитета индустрии и туризма, а до этого был соответствующий департамент в другом министерстве.

Суммы, которые закладывались из года в год, – одни и те же, фактически нет никакой корректировки. А за последнее время произошло несколько девальваций. То есть я говорю о том, что мы в пределах выделенных средств должны были проводить те мероприятия на том же уровне – не хуже, а может быть, даже и лучше.

Второе, к сожалению, как я уже говорил, на этапе становления, скажем так, финансирование не всегда поступает вовремя. У нас просто не было возможности получить средства на 2-3 месяца раньше – деньги получали прямо накануне первых мероприятий. Мы должны успеть заключить договор аренды, провести работу по формированию, изготовлению тех же стендов, провести какую-то работу по привлечению туроператоров и многое другое.

Куда компания тратит деньги, и сколько ещё нужно

– Если резюмировать вышесказанное, получается, что вы работали с тем, что есть. Были какие-то определённые проблемы со штатной структурой, с финансами, которые вам выдавали, но их не хватало. Но хочется понять, сколько нужно денег для нормальной работы компании?

Р.К.: Мы ориентируемся приблизительно на 4 млрд тенге для продвижения, но сейчас у нас 1,2 млрд (2019 год). И это не только продвижение, это весь бюджет, в том числе фестивали и экспедиции. Сейчас на продвижение у нас уходит порядка 400 млн, и то 90% идёт на внешний рынок, а на внутренний рынок у нас только сотрудничество с Turan TV и всё.

– В отчёте Счётного комитета было отмечено, что в целом за полтора-два года Комитет индустрии туризма и Kazakh Tourism потратили 8,5 млрд тенге, из них по 3,5 млрд у аудиторов появились вопросы. Это значительная сумма, но при этом вы говорите о проблемах с финансированием. Куда они тратятся, как это всё работает?

Р.К.: Вы совершенно правильно говорите и цифры называете, но я не могу, допустим, говорить сверх того, что есть. Я могу сказать о том, что касается компании: у нас и близко не было тех цифр, которые назвали.

– А какой бюджет компании? С какими деньгами вы работали эти два года? Назовите, пожалуйста, общую сумму.

Р.К.: Сумма гораздо меньше, чем та, которую вы привели. В прошлом году бюджет компании был 2 млрд, сверх этого я другой информации сказать не могу.

– Куда были потрачены эти два миллиарда, на какие мероприятия?

Р.К.: В прошлом году мы организовали проведение впервые этнофестиваля "Көшпенділер әлемі" по аналогу гунно-тюркского фестиваля курултая, который в Венгрии проводится раз в два года. Это крупнейшее событие, где участвует очень много туристов. В прошлом году оно проводилось здесь, недалеко от этноаула. Всё прошло очень интересно, в фестивале приняло участие около восемь команд из разных стран. Это сопровождалось выступлением музыкантов, проводились различные соревнования – это и джигитовка, и воины, истрельба из лука.

Мы основывались на том, что мы потомки великой кочевой цивилизации и хотим объединить на фестивале все тюркские народы, которые так или иначе имеют кочевые корни из Казахстана и степей Евразии, и за счёт этого привлекать, в первую очередь, туристов – как внутренних, так и внешних. В этом году мы его проводим второй раз, и принято решение проводить такой этнофестиваль ежегодно.

Тимур Дуйсенгалиев: Я как раз отвечал за фестиваль, проведение шести экспедиций по Казахстану, программы по 20 восхождениям, Года туризма Узбекистана в Казахстане и очень серьёзных туристских международных конференций и форумов. Все эти мероприятия ставили перед собой одну цель: показать, что Казахстан – это новая туристская дестинация с большим потенциалом. Мы хотели создать платформу для диалога между профессионалами местного и зарубежного туррынка, сформировать новые турпродукты.

Ни одна частная компания не в состоянии провести 12-дневную экспедицию с приглашением National Geographic Россия, иностранных блогеров, фотографов и туроператоров.

По итогам всех этих экспедиций есть огромный фотобанк – три с половиной тысячи фотографий, буклеты, путеводители и проведение инвентаризации маршрутов. В этом году местные туроператоры начинают частями использовать эти туры, потому что вся информация по ним уже есть. Мы подготовили продукт – сделали то, что не мог сделать бизнес. Мы эту практику будем продолжать.

В отношении фестивалей – помимо общего уровня узнаваемости мы должны формировать и некие магниты. В Астане это не просто идея столицы, это центр Великой степи. И этот фестиваль напрашивался, поэтому наши партнёры – это знаменитая компания Андраша Биро, известного учёного-антрополога, который давно работает в Казахстане, и он же учредитель гунно-тюркского курултая. Основная задача фестиваля – это возрождение обычаев и традиций. Дать популяризацию всем аспектам нематериальной культуры. У нас было пять тематических аулов: кухня, обычаи и традиции, ремесло, боевые искусства и творческие коллективы.

Конкурс "Мисс Казахстан" послужит имиджу Казахстана

– А за "Мисс Казахстан" вы отвечаете?

Т.Д.: За "Мисс Казахстан" тоже мы отвечаем.

– С чем связано то, что национальная компания решила стать организатором конкурса красоты, который в принципе и так существовал и никого о помощи не просил. Всегда находились спонсоры, которые помогали организовывать мероприятие, покупали подарки и прочее.

Т.Д.: Мы подбираем ряд мероприятий, который может послужить имиджу Казахстана. Выделенные деньги были нацелены на то, чтобы девушки, которые одержали победу в областях, популяризировали свой регион: 30 роликов с хорошим монтажом и декорациями. То есть каждая девушка становится послом своего региона. И когда будет финальное мероприятие, вы своими глазами увидите, сколько полезного материала можно преподнести. Это брендинг.

– На заседании Счётного комитета проведение "Мисс Казахстана" за бюджетные деньги, по объяснению вице-министра культуры и спорта, необходимо для привлечения туристов из Китая и Индии, которые очень заинтересованы в конкурсах красоты.

Т.Д.: Там не совсем так прокомментировали. Просто, когда был тур "Мисс Казахстана", в Алматы обычно большое количество зарубежных туристов. Кстати, сейчас там бум индийских туристов. На самом конкурсе присутствовало больше 400 туристов, то есть местные турфирмы их просто привели и показали. Им это очень понравилось, и поэтому вице-министр, который тоже там присутствовал, сказал: "Это же работает". То есть это как раз таки та цепочка событий, которые формируют турпродукт. Я вам скажу для примера: в Австралии порядка 114 международных форумов и фестивалей.

На такие мероприятия люди приезжают, как правило, "заряженные" не просто идейно, но и финансово. Это выгодные туристы, поэтому наша задача – создать как можно больше таких мероприятий, которые привлекут качественного туриста.

– Деньги – 73,2 млн тенге, которые вы потратили на "Мисс Казахстана", изначально предназначались на форум с участием 250 инвесторов, как местных, так и зарубежных. Почему решили отказаться от форума в пользу конкурса красоты?

Т.Д.: Мы должны признать, что ставили амбициозные цели – за год сформировать пул проектов, которые заинтересовали бы инвесторов. Решение было принято за очень короткое время: либо тратить деньги на приезд никому пока не известных в Казахстане инвесторов, для которых это была бы прогулка, потому что ещё нет предмета для обсуждения, либо мы проведём какое-то имиджевое мероприятие, которое может повлечь за собой определённый рост интересов и понимание того, что в Казахстане проводятся те же мероприятия, которые во всём мире пользуются большой популярностью.

Вы, наверное, слышали статистику, что с проведением всемирного конкурса красоты в Санье на Хайнане туристский поток увеличился на 40%, то есть мы не просто так это делали. Мы провели бенчмаркинг и, когда поняли, что в целом это работает и это можно использовать, начали переговоры с организаторами конкурса. В целом я думаю, это будет хороший эффект.

Россия, Китай и Индия – страны потенциальных туристов

– Вы организовали поездку туристов из Китая к нам. Почему такая ориентированность именно на этих туристов? Чем их привлекает Казахстан?

Т.Д.: В любом бизнесе все определяют для себя фокусные рынки. Какой рынок может генерировать наибольшее число потенциальных туристов, а следовательно, потенциальный доход для страны? Для нас это наши ближайшие соседи: Россия, Китай, Индия, ещё потенциально страны Ближнего Востока и Западной Европы. Китай на сегодня – главный донор туристического мира, и не использовать соседство с ним – это просто несерьёзный подход.

– Сколько денег вы потратили на поездку туристов из Китая в Казахстан?

Т.Д.: 8-10 млн тенге.

– А какой выхлоп вы получили?

Т.Д.: Мы получили аудиторию в 150 млн человек.

– Я смотрела статистику. Уровень потока туристов из Китая меняется, но на доли процентов.

Т.Д.: Туристы из Китая сегодня оккупировали США, Корею, Японию, Европу и начинают посещать Россию. Мы не на первом месте стоим в числе приоритетов. Поэтому наша задача сегодня – раскачать этот рынок, а он очень интересен. Все привыкли представлять китайцев, что это, как правило, огромные группы, которых интересует только шопинг, шоу и казино. И сами туры очень короткие. Но рынок быстро меняется.

Сейчас огромное количество индивидуальных китайских туристов, которые увлекаются "Шёлковым путём". К примеру, человеку, проживающему в том же Чунь Сыне, где 34 млн населения, хочется побыть просто одному, наедине с небом, со степью. И это качественный турист, таких много, и мы как раз этим хотим взять.

О реальном количестве туристов

– В 2018 году, по официальным данным, Казахстан посетило 8,5 млн человек, но при детальном разборе складывается впечатление, что в учёт берутся все, кто перешёл границу. По этому поводу также было очень много критики в социальных сетях, и подозрений о манипулировании данными для достижения показателей.

Р.К.: Это очень дискутабельный вопрос. Я могу даже вас поправить: сейчас не 8,5 млн, мы получили данные статистики – 8,7 млн.

– То есть мы обогнали Грузию (8,6 млн) в 2018 году по количеству туристов?

Р.К.: Эта статистика не нами составляется. Есть Комитет по статистике, который ею занимается, есть соответствующие требования ЮНВТО, всё в рамках этого. Но вы правы, не всех въезжающих в нашу страну из 8,7 млн можно отнести к качественным туристам. То, что там заполняют при пересечении границы миграционные карты, это заполняют только те, кто приезжает по визам, по безвизовому режиму не заполняют карточки, у нас 68 стран, которые приезжают по "безвизу". Я бы не хотел называть какие-то другие цифры, но, если вы помните, была пресс-конференция министерства, и там была названа цифра в два млн человек. Больше этого мы сказать не можем.

С моей точки зрения, вполне возможно, что даже и эта цифра может быть не совсем корректна, я могу только предполагать. Потому что есть данные о 914 тысячах туристов, которые приехали в Казахстан и остановились у нас в местах размещения (гостиницах, хостелах и санаториях).

– Почему вы их называете туристами, они же иностранные граждане, которые перешли границу?

Р.К.: Нет, из 914 тысяч ни один мигрант в гостинице не остановится, он будет либо спать в машине, либо остановится в других местах. Но те иностранцы, которые приехали, остановились в наших гостиницах, там зарегистрировались – мы можем считать стопроцентно, что это турист, потому что он уже внёс вклад в экономику нашей страны, потому что места размещения как раз таки являются объектом туризма.

Мы можем чётко сказать, что эти 914 тысяч – точно туристы, как бы мы к ним ни относились. Он приехал в командировку – это деловой туризм, он приехал встретиться с родственниками – это тоже туризм. В любом случае, он приехал, заплатил деньги, то есть мы не можем говорить, что турист – это только тот, который приехал посмотреть достопримечательности, тогда мы должны полностью всю мировую статистику подвергать сомнению.

У нас ежегодно проводится Астанинский экономический форум, и все, кто приезжают туда, это туристы, даже те, которые приглашённые, за которых заплатило государство, это тоже туристы.

Потому что всё, что они здесь тратят, попадает в экономику нашей страны, и в конце концов это формирует валовой внутренний продукт, из этих денег платятся налоги, обеспечиваются рабочие места.

– Заключительный вопрос, он достаточно нестандартный. Когда прошло заседание Счётного комитета, я заметила в социальных сетях, что сотрудники Kazakh Tourism запустили челлендж, там предлагалось закончить фразу: "Мы не идеальные, но и вы не…". В связи с этим вопрос: вы себя считаете идеальным?

Р.К.: Я? Если бы я был идеальным, я был бы где-нибудь в другом месте, в Монте-Карло в казино сидел бы. Нет, конечно, я не идеальный человек. У меня очень много таких черт, от которых я хотел бы избавиться, может быть, излишняя скромность, где-то закрытость, но у меня такой характер интровертный, который иногда зажигается. То есть, когда это затрагивает какие-то важные вещи, я могу эмоционально реагировать. Но я считаю, что эти качества отчасти и сподвигли меня к тому, что я посчитал, что я на сегодняшний день свою миссию выполнил и хочу заняться другими вещами.

Туризм – это очень интересная сфера. Мы общались с нашим швейцарским коллегой, который работает в этом направлении около 25 лет. Он говорит: "Я счастливый человек, потому что туризм – это супер, вы даже не представляете". Когда я эту фразу произношу, все смеются и говорят: "Хорошо работать в сфере туризма в Швейцарии", учитывая условия и ту историю, которую страна прошла, и инфраструктуру туристскую, которая там есть. Швейцария сама по себе является брендом, но я уверен, что через 10 лет в Казахстане тоже можно будет так говорить.

Я счастлив, что работаю в этой сфере, поэтому все наши коллеги без ложной скромности прилагают все усилия для того, чтобы она стала действительно такой.

Туризм – дело каждого: и ваше, и того таксиста, который, может быть, сегодня встречает гостей, перехватывает их в аэропорту, потом везёт за бешеные деньги, и того полицейского, который останавливает российских туристов и берёт с них необоснованный штраф. Это и лицо пограничника, который утром просыпается не выспавшийся и грубо встречает наших гостей. Куча моментов, поэтому наша задача – постепенно это всё исправить.

В Корее было потрачено десятки миллионов долларов для того, чтобы обучить полицейских, пограничников, таможенников, работников аэропорта основам сервиса. Это при том, что культура корейцев – улыбаться. Мы же пока даже не говорим об этом. У нас на продвижение даже сейчас не выделяется достаточно средств.